Митрополит Анастасий (Грибановский) в миру Александр Алексеевич Грибановский родился 6 августа 1873 года в селе Братки Борисоглебского уезда Тамбовской губернии, сейчас село входит в состав Терновского района Воронежской области. Село основано в первой половине XVIII веке на правом берегу реки Савалы, в том месте, где ее можно перейти вброд. Отсюда и первоначальное название «Бродки», но акающее наречие изменило наименование в «Брадки», а затем и в «Братки» ⁱ. Семья, в которой появился будущий владыка, была семьей бедного сельского священника и как для большинства детей духовенства, местом получения образования, стало Духовное училище, а затем и Духовная Семинария, которую он окончил в 1893 году, где показал блестящие знания. Это позволило ему продолжить обучение в Московской Духовной Академии за казенный счет. Возглавлял Академию, в то время, архимандрит Антоний (Храповицкий) будущий Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей. По окончании Академии через год, в 1898 году, будущий святитель принял иноческий постриг в Тамбовском монастыре с именем Анастасий ⁱⁱ в честь преподобного Анастасия Синаита.

В 1900 году иеромонах Анастасий назначается инспектором Вифанской духовной семинарии, а в 1901-м в сане архимандрита ректором Московской духовной семинарии. В 1906году архимандрит Анастасий был хиротонисан во епископа Серпуховского викария Московской епархии, с одновременным назначением настоятелем Свято-Данилова монастыря. В этой должности Анастасий прослужил до 1914 года. Круг обязанностей владыки был очень широк. Он проводил праздничные богослужения в храме Христа Спасителя, большом Успенском Соборе, монастырях и храмах Москвы и епархии, посещал и инспектировал мужские и женские духовно-учебных заведения, председательствовал в миссионерском братстве митрополита Петра, принимал участие в праздновании знаменательных событий: 100-летия Отечественной войны 1812 года и 300-летия царствования дома Романовых. По его предложению в 1912 году было совершено молебствие в присутствии Государя и его семьи, не в храме, а на особом помосте, воздвигнутом на Красной площади ⁱⁱⁱ. В этом же году владыка Анастасий возвел в сан архимандрита всероссийски известного Оптинского старца Варсонофия с назначением настоятелем Старо-Голутвина Богоявленского монастыря ^iv.

За восемь лет епископского служения владыка Анастасий заслужил искреннюю любовь православной Москвы, явив собой образ истинного аскета, любящего пастыря, благочестивого подвижника, отдававшего всего себя служению Богу и церкви.

Перед Первой Мировой войной в 1914 году владыка Анастасий был назначен на самостоятельную кафедру епископа Холмского и Люблинского, сменив будущего патриарха, епископа Тихона (Беллавина), а затем архиепископа Евлогия (Георгиевского). Холмской землей, в то время, или Холмщиной, называлась область с преобладанием русского населения, составлявшая часть Люблинской и Седлецкой губерний (сейчас г. Хелм Республики Польша). Холмская земля в древности называлась Червонной Русью, ее границы простирались в глубину польских губерний и являлась передовым форпостом в борьбе православия, с насильственным окатоличиванием местного населения со стороны польских магнатов и ксендзов. Русскими в Холмщине были крестьяне, а также духовенство, которое во главе с епископом Евлогием через Государственную Думу настаивало на отделении области от польских губерний» ^v. Через полтора месяца после прибытия в Холм началась мировая война. Обязанности владыки сильно возросли. Кроме пастырского служения пришлось заниматься созданием госпиталей, посещать действующую армию Юго-Западного фронта, а с середины 1915 года заниматься эвакуацией епархиального управления, раненых солдат, детских приютов, местного населения. За свою патриотическую деятельность епископ Анастасий был награжден несвойственным для духовного лица орденом св. Благоверного Великого князя Александра Невского с мечами (это был генеральский орден за крупные победы). Находясь в Москве, после эвакуации владыка Анастасий окормлял свою рассеянную паству, посещая Холмских беженцев по всей России, помогая деньгами, продуктами, обустраивая их быт.

В конце 1915 года владыка Анастасий был перемещен в прифронтовую Кишиневскую епархию, на которой в 1916 году возведен в сан архиепископа Кишиневского и Хотинского. Начавшиеся боевые действия на Румынском фронте вновь потребовали от него посещения действующей армии с целью пастырского служения, помощи раненым и эвакуированным. Революционные события февраля 1917-го разлагающе подействовали на российское общество от солдат на фронте до интеллигенции в Петрограде. В последствии, возглавляя Русскую Духовную миссию в Иерусалиме, вспоминая события тех дней, владыка писал: « Психология масс таит в себе много загадочного. Почему самые просвещенные и нравственные люди, собираясь вместе, часто утрачивают свое лицо и превращаются в беспорядочную толпу, стоящую гораздо ниже каждого из них в отдельности? Каким образом в сумме оказывается духовных ценностей меньше, чем сколько дано их в слагаемых? Почему народ, подобно океану, остается неподвижным, В то время, когда его верхние слои вздымаются бурными общественными волнами или, как бессловесное стадо, покорно идет за своими вождями часто далеко не лучшими из людей, а только наиболее смелыми и даже наглыми из них? Почему духовная зараза так легко передается от одного к другому во всяком скоплении людей, как гниль среди скученных плодов, и почему вообще зло внутри человеческого общества бывает активнее добра? Почему коллективный ум и совесть бывают так неустойчивы и так легко поддаются ослеплению, склоняясь то в одну, то в другую сторону, куда зовут их демагогические призывы? Все эти вопросы давно стоят неразгаданными пред человечеством, невзирая на все усилия психологов и социологов разрешить их» ^vi. В это время архиепископ становится на защиту церкви и веры христовой от всяких посягательств, поддерживая мнения архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого) о необходимости восстановления патриаршества, считая, что « Церковь становится воинствующей и должна защищаться не только от врагов, но и от лжебратий . А если так, то для Церкви нужен и вождь» ^vii.

15 августа 1917 в праздник Успения Пресвятой Богородицы по древнеотеческому примеру был открыт торжественно в Москве освященный церковью собор. Вместе с другими епископами, клиром и мирянами владыка Анастасий прибыл из Бессарабии для участия в нем. Во время работы Собора он возглавил Хозяйственный отдел и комиссию по устройству торжества избрания и интронизации патриарха. 5 ноября 1917 года (ст. стиль) в переполненном храме Христа спасителя, вмещающем 12 тыс.человек, из трех кандидатов на патриаршество, старцем-затворником Зосимовой пустыни иеромонахом Алексием путем жребия по воле Божьей патриархом был избран митрополит Московский и Коломенский Тихон (Беллавин). 21 ноября 1917 года в Успенском соборе Кремля состоялось торжественное возведение на престол патриарха Тихона. Интронизация была организована и выполнена архиепископом Анастасием блестяще, несмотря на то, что Кремль находился в руках большевиков.

До октября 1918 года владыка находился в Москве, помогая патриарху наладить церковное управление согласно Уставу, выработанному на Поместном соборе, за что был награжден правом ношения бриллиантового креста на клобуке. В октябре 1918 года по благословению патриарха он выехал в Одессу, с целью восстановить прерванные связи с захваченной Румынией Кишиневской епархией. Однако этого сделать не удалось, т.к. румынские светские и духовные власти требовали перехода епархии из канонического подчинения Московской патриархии в состав Румынской православной церкви, что противоречило взглядам, и было неприемлемо для архиепископа Анастасия. Румынскими властями он не был даже допущен в пределы своей епархии, а его викарные епископы Гавриил и Дионисий за отказ в подчинении Румынскому Синоду были выдворены в Россию ^viii. По этому поводу, впоследствии, митрополит Евлогий (Георгиевский) вспоминал: «Румыны хотели удержать его на Кишиневской кафедре, предлагали сделать членом Синода, обещали орден. Но он у румын не остался. Это было ошибкой, потому что, оставаясь в Бессарабии, он сохранил бы там русское гнездо; преемник же его архиепископ Гурий взял линию румынского шовинизма и, не отличаясь умом, пошел на поводу румынских националистов»^ix.

С 1919-го владыка вынужденно выехал за границу, где помогал митрополиту Антонию в управлении православными русскими общинами Константинопольского округа ^x. После 1920 года число этих общин возросло в несколько раз в связи с исходом русской армии Врангеля из Крыма. В Константинополе архиепископ Анастасий возглавлял Русский Комитет, объединявший до 175 000 беженцев, где только в одном городе было 19 русских церквей, а также осуществлял пастырскую и благотворительную деятельность ^xi. Эмигрировавшие епископы видели всю тяжесть положения русских людей, оказавшихся на чужбине, и понимали необходимость в церковной помощи. Поэтому по предложению епископа Севастопольского Вениамина (Федченкова) в ноябре 1920 года было принято решение о создании Временного русского Высшего Церковного Управления (ВЦУ) за границей на территории Константинопольской Патриархии. В совещании приняли участие: митрополит Антоний (Храповицкий), архиепископы Анастасий (Грибановский), Платон (Рождественский), Феофан (Быстров) и епископ Вениамин (Федченков). Все они обратились в Константинополь и 2 декабря 1920 года от имени Местоблюстителя Патриаршего престола получили грамоту за № 9044, в которой давалось благословение на деятельность русских епископов и русского духовенства на территории Константинопольской Патриархии «под высочайшим омофором Вселенского Патриарха», за которым оставалась вся судебная власть. Иными словами русское ВЦУ за границей вошло в юрисдикцию Константинопольской Патриархии, хотя благословения на это от патриарха Тихона не было ^xii.

Церковное управление России и патриарх Тихон в 1920-е годы находились в крайне тяжелом положении: гонения церкви и верующих властью большевиков не позволяли патриарху контролировать события, происходящие за пределами Отечества, да и духовную жизнь внутри страны. Поэтому в 1921 году по поручению Высшего Церковного Управления, находящегося в Константинополе, а затем и по приглашению Сербского патриарха Димитрия архиепископ Анастасий был отправлен с ревизионной целью в Палестину,^xiii посетил Афон и Святую Землю ознакомился с положением русских монастырей и Духовной миссии в Иерусалиме, положение которых стало крайне тяжелым после Первой Мировой войны, а после октябрьских событий в России их связь с Отечеством вовсе прервалась. Отсюда он вел переписку с патриархом Тихоном, переправляя письма через Латвийскую, Эстонскую, Финляндскую или Польскую дипломатическую миссию ^xiv.

В 1921 году Высшее Церковное Управление переехало из Константинополя на территорию Королевства сербов, хорватов и словенцев, где к русским беженцам отнеслись с особой теплотой за помощь России в защите Сербии в годы Первой мировой войны. Архиерейский Собор Сербской Православной Церкви 31 августа 1921 года постановил принять под свою защиту ВЦУ Русской Церкви с сохранением ее самостоятельной юрисдикции ^xv.

Этапом организационного оформления РПЦЗ стал Первый Всезаграничный церковный Собор, открывшийся 21 ноября 1921 года в Сербии в Сремских Карловцах. На нем присутствовало 11 русских архиереев, 22 священника, миряне. Председателем собора был избран митрополит Антоний (Храповицкий). Архиепископ Анастасий так же был среди участников Собора и возглавлял на нем отдел Духовного возрождения. Собор работал до 3 декабря 1921 года и рассмотрел вопросы, связанные с организацией и управлением русских приходов за границей, было принято Положение о Высшем Церковном Управлении, епархиальном управлении, духовном окормлении еще существовавших частей армии, о духовном возрождении России, помощи голодающим на Родине и миссионерской деятельности в условиях эмиграции. На Соборе было принято множество посланий и резолюций, например, о восстановлении династии Романовых в России, что поставило его в крайне правое монархическое положение среди разномастной эмигрантской среды.

Само существование, а затем и соборное объединение русского духовенства за границей, стало одним из обвинений большевистской власти к патриарху Тихону, которая требовала немедленного осуждения карловчан и не признания их соборности со стороны Московского патриархата. В результате указом №348(349) от 5 мая 1922 года Карловацкий синод был осужден Патриархом Тихоном, Священным Синодом и Высшим церковным советом,^xvi с канонической точки зрения – как самозваное управление, состоящее из епископов, которые покинули свои епархии, паству и отпали от Матери-Церкви, и политически – поскольку своей деятельностью, монархизмом и реакционностью навлек преследование на церковь в России ^xvii. Хотя, чуть раньше в марте 1922-го патриарх Тихон направил письмо Сербскому патриарху Димитрию с благодарностью за предоставленный приют русским архиереям-беженцам ^xviii. По поводу патриаршего указа 1 сентября 1922 года состоялось заседание Зарубежного Высшего Церковного Управления, на котором было подчеркнуто, что патриарх Тихон составил указ, находясь под давлением властей, а так же сам указ не является каноничным, т.к. осуждает ВЦУ за монархические взгляды, не противоречащие церковным канонам. Путем голосования было принято решение не исполнять указ. Против решения были митрополит Евлогий (Георгиевский), епископы Вениамин (Федченков) и Серафим (Соболев), митрополит Антоний (Храповицкий) колебался. На следующий день, 2 сентября, из Константинополя приехал архиепископ Анастасий (Грибановский), выразивший недовольство принятым решением. Архиереи называли его «мудрейшим» и он действительно нашел выход из тупиковой ситуации. На заседании было принято решение, с перевесом в один голос, упразднить ВЦУ и образовать временный Синод архиереев, со всей полнотой власти до созыва Всезарубежного собора. Таким образом, формально указ патриарха был выполнен, хотя власть сохранилась в руках тех же архиереев ^xix. Заслуга пересмотра принятого ВЦУ решения принадлежит, прежде всего, архиепископу Анастасию, сумевшему найти вариант, устроивший большинство. Преосвященный Анастасий заявил, что указ нужно исполнить. При этом, архипастырь обратил внимание на те слова указа, которым не придали большого значения, а именно на поручение митрополиту Евлогию «предоставить соображения о порядке управления названными церквами» ^xx. Даже формальное выполнение этого указа стало поворотным пунктом, после которого РПЦЗ вступила на самостоятельный путь. А уже Архиерейский собор 1923 года подвел черту под сомнениями относительно патриаршего указа. Высшим органом РПЦЗ стал Архиерейский Собор, собираемый раз в год под председательством митрополита Антония (Храповицкого), в промежутках его работы власть принадлежала Архиерейскому Синоду. В целях объединения всех эмигрантов вокруг Церкви, было принято решение отказаться от монархической идеи.

То, что патриарх Тихон в мае 1922 года издал указ о закрытии Высшего Церковного Управления за границей, было действительно вынужденным его поступком. С этого времени, о чем большевики и не скрывали, началась подготовка политического процесса по делу патриарха, неудачно закончившегося в конце июня 1923 года, когда он был освобожден из внутренней тюрьмы ГПУ на Лубянке. Нельзя не отметить здесь позицию мировой общественности, которая оказала влияние на решение советской власти, а в частности действия Великобритании, тут и известная «нота Керзона», и открытая телеграмма высшего духовенства королевства через газету «Таймс» лично к Ленину. Но здесь же проявился, и уровень авторитета в Европе архиепископа Анастасия, на имя которого архиепископ Кентерберийский лично прислал телеграмму, о которой не постеснялись упомянуть издатели так, называемых «сочинений» Е.Ярославского в 1932 году. Вот содержание телеграммы: «Трудно подыскать соответствующее выражение охватившего нас негодования, когда мы услыхали о новом гонении на церковь в России, гонении, сосредоточенном, по-видимому, на патриархе Тихоне и его ближайших сотрудниках. Я уже говорил в парламенте публично о том ужасе, который вызывает в нас это оскорбление церкви, и конечно веду об этом разговор с британским правительством. Что касается англиканской церкви и других церквей, я позабочусь о том, чтобы протест был направлен непосредственно Совправительству» ^xxi. И протест был действительно направлен.

В этом же, 1923 году, за границу дошли сведения об обновленцах, которые душили Русскую церковь на Родине, и это заставило зарубежных архипастырей предпринять шаги на защиту канонического Православия в России. Послания против «Живой церкви», направлялись во все приходы и миссии русского зарубежья, а Архиерейский Синод в марте 1923 года обратился к Вселенскому Патриарху не направлять своих представителей на запланированный в мае 1923–го обновленческий Собор. Об этом же в личной беседе просил Патриарха Мелетия и Управляющий русскими общинами Константинопольского округа архиепископ Анастасий ^xxii.

Духовным испытанием для владыки Анастасия стало присутствие в 1923 году на «Совещании Православных Церквей» в Константинополе, созванном по инициативе патриарха Мелентия IV (Метаксакиса), где были поставлены вопросы о сокращении богослужения, второбрачии духовенства, упразднения постов, женатом епископате, введение нового стиля летоисчисления, упрощения одежды духовенства. Владыка Анастасий выступил с резким протестом против этих реформ ^xxiii. За это «Вселенская Патриархия воздвигла на русских целое гонение, особенно на преосвященного Анастасия, коего запретила в священнослужении» ^xxiv. А после запрещения Константинопольским патриархом произносить имя патриарха Тихона в русских приходах во время богослужения, покинул Царьград и выехал в Югославию.

С 1924 по 1935 год владыка Анастасий являлся наблюдающим за делами Русской Духовной Миссии в Палестине. Являясь лицом духовным, архиепископ не ограничивался вопросами богословия, но и с огромным интересом следил за развитием русской философской мысли. Так, в 1925-26 гг., ведя переписку с великим русским мыслителем И.А.Ильиным, владыка Анастасий писал: « не перестаю следить, насколько возможно, и за последующими произведениями Вашего неутомимого и плодотворного пера, сожалею только о том, что не всегда могу иметь их в полном виде.». Архиепископ высоко оценил труд Ильина «О сопротивлении злу силой», говоря: «Она (книга) не просто убеждает, а покоряет читателя, зажигая его сердце горящим дерзновением правды. Главным достоинством ее служит та «честность с самим собой», которую Вы справедливо ставите необходимым условием для достижения истины…Возрождение России начинается только тогда, когда мы выверим свой моральный и умственный компас и возвратимся на царский путь истины, которая одна делает людей и свободными, и могучими». Под царским путем истины владыка понимал не монархический путь, а истину в высшем ее проявлении. «Она есть сила и царство и власть и величие всех веков: благословен Бог истины!» (2 Ездр.4.40). В это же время владыка следит за работами Бердяева, ведет полемическую переписку с Франком, опять же защищая творчество Ильина.

В 1935 году состояние здоровья митрополита Антония (Храповицкого) резко ухудшилось, и архиепископ Анастасий вынужден был переехать в Сербию для участия в работе Синода РПЦЗ. 1 марта 1936 года газета «Царский Вестник» сообщала: «22 февраля в Югославию возвратился Высокопреосвященнейший Анастасий, Митрополит Кишеневский и Хотинский, заместитель Председателя Русского Архиерейского Синода. Из Святой Земли Владыко Анастасий проследовал, посетив на пути г. Рим, в г. Брюссель, где совершил закладку Храма в память Царю-Мученику Николаю II и всех русских людей, богоборческой властью в смуте убиенных; совершив это великое дело, Владыко проследовал по церковным делам в г. Париж, затем в г, Берлин и в г. Вену и оттуда непосредственно прибыл в г. Сремски-Карловицы»^xxv.

В эти годы в Сремски Карловцы на архиерейском Соборе, созванном Сербским патриархом Варнавой для восстановления единства Русской зарубежной Церкви, архиепископ Анастасий был возведен в сан митрополита и оставлен постоянно в Сремских Карловцах в качестве помощника митрополита Антония. При этом хотелось бы заметить, что еще в 1932 году (14-27 августа) на Архиерейском Соборе в Сремских Карловцах митрополит Антоний поднял вопрос об учреждении должности Наместника Председателя Синода на случай его кончины. Как писал в своем дневнике участник Собора, известный русский публицист, богослов и историк Д.В. Скрынченко: «Наилучшим способом к разрешению вопроса было признано учреждение должности Наместника Председателя Архиерейского Синода подобно тому, как в афонских монастырях существуют наместники настоятелей, которые, в случае кончины последних, немедленно принимают на себя начальствование в обители. Наместником Собор единогласно избрал Высокопреосвященного Анастасия, архиепископа Кишиневского и Хотинского, одного из виднейших иерархов Русской Церкви, бывшего одним из ближайших помощников Патриарха Тихона. Ныне архиепископ Анастасий пребывает в Иерусалиме в качестве Наблюдающего над делами Русской Духовной Миссии» ^xxvi. Преставился преосвященный Антоний 10 августа 1936 года и его преемником на посту Первоиерарха РПЦЗ решением Собора архиереев был избран митрополит Анастасий. При этом, необходимо добавить, что все перипетии внутрицерковных дел и разногласий РПЦЗ находились под пристальным вниманием иностранных спецслужб. Так после избрания митрополита Анастасия Первоиерархом, польские информаторы доносили о нем свое мнение в посольство в Берлине, оценивая митрополита не как богослова, а как политика с монархическими взглядами, амбициозного, склонного к «извилистым дорогам» и «самовластию» ^xxvii.

В эти годы в жизни РПЦЗ произошло важное событие, продлившееся почти два десятилетия. Это строительство в Брюсселе Храма-Памятника «Во имя Святого и Праведного Иова Многострадального, в память Царя-Мученика Николая II и всех русских людей, богоборческой властию в смуте убиенных». Еще 11 октября 1929 года Архиерейский Синод РПЦЗ благословил сооружение храма и обратился ко всем архиереям и настоятелям заграничных приходов с просьбой организовать кружечные сборы средств на его строительство. К РПЦЗ присоединился и Архиерейский Синод Сербской Православной Церкви. Был назначен специальный Комитет, в задачи которого входил сбор средств и организация строительства храма. В разных странах появились его отделы, почетными членами Комитета были избраны видные иерархи РПЦЗ во главе с митрополитом Антонием (Храповицким), в состав вошел так же и архиепископ Анастасий. Строительство храма длилось долго и завершилось лишь в 1950 году, когда 31 декабря состоялось его освящение. Владыка Анастасий был не просто почетным членом, но и принимал активное участие в строительстве Храма-Памятника. Так из Иерусалима он писал: «Желая не ограничиваться выражением доброго сочувствия вашей святой и высокой цели создать Храм-Памятник в увековечение подвига наших Царственных Мучеников, но и засвидетельствовать его самим делом, посылаю вам наш первый церковный сбор среди наших прихожан, которые до слез были тронуты вашей идеей. Надеюсь, с Божией помощью продолжить сбор и впредь и буду высылать его по мере накопления»^xxviii. 2 января 1934 года архиепископ Анастасий в составе Комитета, возглавляемого Его Святейшеством Патриархом Сербским Варнавой, одобрил и благословил проект храма^xxix, а 2 февраля 1936-го состоялось торжество, связанное с закладкой Храма-Памятника. На торжестве присутствовал представитель Императорского Дома Е.В. князь Гавриил Константинович, богослужение и закладку совершили почетные члены Комитета: представитель Сербской патриархии митрополит Загребский Досифей, митрополит Анастасий (Грибановский), архиепископ Серафим, епископ Иреней, а так же священники члены Комитета по строительству храма^xxx. И конечно же после окончания строительства и внутреннего убранства храма, хотя некоторые недоделки еще сохранялись, торжественное освящение Храма-Памятника и первая литургия, состоявшиеся 1 октября 1950 года были совершены митрополитом Анастасием в присутствии главной святыни Русского Зарубежья – Иконы Божией Матери Курской-Коренной^xxxi.

В 1938 году с 14 по 24 августа в Сремских Карловцах при участии 13 архиереев, 26 священников и 58 мирян всех епархий РПЦЗ состоялся второй Всезарубежный Собор. На нем были рассмотрены дела текущие, выпущены два обращения «Послание к русскому народу, в Отечестве страждущему» и «К русской пастве, в рассеянии сущей» полные скорби о соотечественниках, как в Отечестве, так и за ее пределами. Обращения призывали к сохранению духовных ценностей святой Руси, подготовке к возрождению Великой России и надежде о скором падении безбожной власти.

Буквально сразу после второго Всезарубежного Собора Синод РПЦЗ, возглавляемый митрополитом Анастасием, переехал в Белград. На основании его решений получили развитие масштабы церковной работы в надежде на скорое возвращение на Родину.

Митрополит Анастасий высоко ценил не только богословскую науку, но и научные знания, поэтому он объединил вокруг себя лучшие умы ученых и общественных деятелей русского зарубежья. Открытый 9 апреля 1933 года при поддержке короля Александра I Карагеоргиевича и сербского Патриарха Варнавы, Русский Дом в Белграде стал центром духовных и научных знаний вынужденной эмиграции из России. В здании Русского Дома разместились: Русский научный институт, Русская публичная библиотека, Музей русской кавалерии, мужская и женская русско-сербская гимназии, Русское музыкальное общество, Союз русских художников, Государственная комиссия по делам русских беженцев, читальня, выставочный зал, гимнастический зал, домовая церковь ^xxxii. Кроме этого, в Русском доме дважды в неделю велись религиозно-нравственные чтения, устраивались церковно-юбилейные торжества, действовали миссионерские курсы по борьбе с безбожием, религиозно-национальные кружки молодежи им. Св. Равноапостольного князя Владимира и, несмотря на обилие общецерковных дел, владыка Анастасий всегда был душой всей этой духовно-нравственной деятельности. Что касается всяческой поддержки русской эмиграции со стороны сербского Патриарха Варнавы, то благодарность к нему была велика. Так известный писатель Иван Сергеевич Шмелев 9 апреля 1935 года направил письмо, в котором были такие слова: «Вы пленили, очаровали, повели за собой русские сердца, — красотой сердца Вашего, Вашей силой и прямотой, Светом Христова Слова. Лаской Вы утешали нас, правдой Вы укрепляли души, звали нас к вере в грядущее возрождение России Православной. … Вы бесконечно нам дороги и безмерно близки. Тысячи тысяч нас в сердце своем хранят Ваш благородный образ – душевную красоту и правду…»^xxxiii.

В упрек митрополиту Анастасию часто ставится благодарственное письмо в адрес Гитлера от 12 июля 1938 года за строительство в Берлине Православного собора, который был заложен в 1936-м и освящен в 1938 году 12 июня в присутствии представителей Сербской и Болгарской православных церквей, также некоторые Восточные патриархи прислали приветственные письма ^xxxiv. Ко дню освящения прибыл в Берлин и глава Синода митрополит Анастасий, где и передал благодарственный адрес для Гитлера. В заявлении для прессы Синода РПЦЗ от 26 июля 1947 года, а также в опубликованном в 1993-м письме А.Шатиловой – многолетнего секретаря епископа Г. Грабе говорилось, что митрополит Анастасий хотел направить Гитлеру нейтральный адрес с самым общим выражением благодарности, но представители приходского совета собора уже передали написанный ими текст на утверждение властям, он прошел официальную цензуру, и поменять что-либо после этого было невозможно ^xxxv.

Годы Второй Мировой войны Первоиерарх постоянно находился в Белграде вместе со своею паствой, перенося все лишения оккупированной Югославии. Ирина Алексеевна Иловайская-Альберти, главный редактор «Русской мысли», одного из ведущих эмигрантских изданий, знавшая владыку в годы войны, впоследствии вспоминала: «Он, к сожалению, потом очень неосторожно высказывался по поводу Гитлера, вдохновленный антибольшевистскими настроениями, еще будучи в Белграде. Я это слышала своими ушами. Это многих отвратило от него. В русской югославской эмиграции это присутствовало: пусть немцы победят, и тогда все станет на место, и все будет хорошо, потому что мы прогоним немедленно немцев и восстановим Россию, которая должна быть настоящей и свободной». Практика оказалась иной. В годы войны, не пользуясь доверием немцев, покои владыки неоднократно подвергались обыску гестапо. Первый обыск произошел в день начала Великой Отечественной войны – 22 июня 1941 года. По мнению гестапо, митрополит имел репутацию англофила, и агенты искали, прежде всего, компрометирующую его в этом плане переписку ^xxxvi. Однако на квартире митрополита в Белграде хранился и архив Архиерейского Синода РПЦ, который был конфискован немцами и вывезен в Германию. В 1945-м документы были найдены и переправлены в СССР, где помещены в Особый архив, это 55 дел и 16 кг. бумаг россыпью. Сейчас они находятся ГА РФ ^xxxvii. Немецкие власти обращались с просьбой к митрополиту, зная, каким авторитетом он обладает, обратиться к русскому народу с призывом поддержать немцев в борьбе с большевиками, но получали отказ ^xxxviii. Будучи патриотом России, он до конца дней своих надеялся увидеть Родину свободной, освобожденной руками тех солдат, казаков, офицеров, которые вынуждены были покинуть ее, как и владыка, в ходе изгнания 25 лет назад. С началом войны преосвященный неоднократно делал попытки попасть на оккупированную немцами территорию России, что бы помочь возобновить на ней церковную жизнь и даже обращался к русскому духовенству в Европе с предложением поехать на Родину. Желающих оказалось много. Однако все эти начинания оказались безрезультатны. В Берлине посчитали, что духовенство является носителем идеологии неприемлемой для германских властей ^xxxix. Если преосвященному самому не удалось попасть на Родину, то в 1942 году, летом, при Архиерейском Синоде им, был создан Комитет по сбору средств на приобретение богослужебных книг и предметов для нужд Церкви в России. Уже в сентябре 1942-го на добровольные пожертвования белградских прихожан было закуплено и отправлено на Украину и в Россию 30 антиминсов и 2500 нательных крестиков, в ноябре этого года еще 520 антиминсов и 3000 крестиков. А всего, по свидетельству карловацкого епископа Григория (Граббе), только одних металлических крестиков было изготовлено в 1942 году и отправлено на Родину 200 000 штук. Кроме этого митрополит передавал в Россию и богослужебные книги, так 2 сентября 1942-го с капитаном парохода были переданы Евангелие, Часослов, три Катехизиса и другие книги. В сопроводительном письме он писал: «Зная о скудости, которая испытывается на Родине в богослужебных книгах и вообще в церковной литературе, мы посылаем при сем небольшое количество книг, изданных Архиерейским Синодом Русской Православной Церкви заграницей или при его ближайшем участии. Просим, если предоставится возможность, уведомить нас о получении посланного» ^xl. В 1944 году митрополит несколько раз встречался с генералом Власовым и благословил его на создание Русской освободительной армии. 18 ноября 1944 года он присутствовал в Берлине на торжественном собрании, посвященном провозглашению Комитета освобожденных народов России, и 19 ноября выступил в берлинском соборе со словом, посвященном учреждению комитета ^xli. Генерал-майор, атам
ан Кубанского Войска В.Г. Науменко вспоминал о беседе с генералом А.А. Власовым в декабре 1944 года: «Что касается сетования Краснова, что в комитет (казачий) не привлечено духовенство, то в этом не вина Власова. Он принимает всех, кто хочет работать с ним. У него были митрополиты Анастасий и Серафим, они разговаривали, и Власов предполагает, что теперь они пожелают, чтобы был их представитель, что он охотно пойдет на это и включит в комитет того, кого они пожелают» ^xlii. В результате переговоров с митрополитом в частях РОА появились полевые священники ^xliii.В «Слове на молебне в день образования Русского освободительного движения. 19 ноября 1944 года» владыка сказал: «Это движение подлинно заслуживает названия Освободительного, ибо оно стремится не только освободить человечество от самого страшного ига, но и человеческую душу от самого лютого гнета. Никогда человеческое достоинство не было унижено так глубоко, человеческая личность поругана так беспощадно, как в наши дни под властью большевизма».

В самый переломный период войны в сентябре 1943 года большевистская власть разрешила уцелевшему в годы гонения русскому епископату избрать патриарха. 8 сентября 1943 года Собор в составе 18 лиц избрал в Москве митрополита Сергия (Страгородского) патриархом. В ответ на это избрание митрополит Анастасий в октябре 1943 года в Вене провел совещание 8 епископов РПЦЗ, где было заявлено, что данное избрание неканонично, т.к. на Соборе отсутствовал клир и миряне, поэтому признать митрополита Сергия законным патриархом РПЦЗ не может. В результате разделение церквей просуществовало до наших дней и прекратилось при Патриархе Алексии II.

В связи с приближением Советской Армии к Белграду, владыка Анастасий и его управление должны были срочно эвакуироваться. Интересное мнение о митрополите оставил Патриарх Сербский Гавриил. Уже после войны в Лондоне после крещения сына сербского короля Петра, он сказал: «митрополит Анастасий с великой мудростью и тактом держался при немцах, был всегда лояльным к сербам, несколько раз подвергался обыскам и совершенно не пользовался доверием немцев» ^xliv. Преосвященный много потрудился для организации православных общин русских беженцев, защищая последних от насильственной репатриации. Страшные события произошли 1 июня 1945 года в маленьком итальянском городке Лиенце, «Лишенные своих командиров казаки были окружены британскими солдатами, которые с помощью бронемашин, палок и прикладов загоняли их в грузовики. Под открытым небом двадцать два священника непрерывно совершали богослужение, люди вокруг них держались за руки плотным кольцом, но англичане их вырывали поодиночке и кидали в машины. Были убитые и покончившие с собой: казачки с грудными младенцами с моста бросались в реку Драва, полноводную от таяния альпийских снегов… Помимо советских граждан из Лиенца выдали и 1430 старых эмигрантов…» ^xlv. Митрополит Анастасий разрешил совершать отпевание таких самоубийц: «Их действия ближе к подвигу святой Пелагеи Антиохийской (8 окт.), выбросившейся из высокой башни, чтобы избежать поругания, нежели к преступлению Иуды» ^xlvi. Аспустя семь лет в «Слове, произнесенном 25 октября / 7 ноября 1952 года в Нью-Йорке при поминовении русских православных людей, в годину скорби сея от безбожныя власти умученных и убиенных» владыка, вспоминая, те события сказал: «Ночь, спускаясь на землю, никогда не покрывала таких злодеяний, бессудных казней, жестоких пыток, утонченных телесных и нравственных истязаний, вызывающих крики отчаянья, от которых содрогалось, кажется, самое небо, как в эти сумрачные 35 лет.

Не только русская, но, кажется, и вся мировая история не видела ничего столь трагичного и вместе величественного, как то, что совершилось в Лиенце, когда тысячи невинных русских людей, обреченных на смерть и оставленных всеми на земле, обратились с жалобой к Богу и заживо стали петь над собой надгробные песни, прерывавшиеся иногда их скорбными воплями, как это обычно бывает при погребении. Не напрасно иностранные солдаты, сторожившие этих несчастных узников, привыкшие смотреть в лицо смерти, расслабевали сердцем под влиянием этой потрясающей картины, и слезы невольно текли по их суровым лицам.

Да, поистине язык человеческий слишком беден, чтобы описать страдальческий подвиг этих бесчисленных русских мучеников, кровь которых не перестает вопиять небо. Они являются для нас источником скорби и вместе нашею славою и похвалою, ибо в них воплотилась великая сила русского православного духа, несокрушимая среди самых тяжелых испытаний» ^xlvii.Первые два послевоенных года все помыслы русских эмигрантов были направлены на спасение людей от насильственной репатриации. Синод Русской Православной Церкви за рубежом под руководством митрополита Анастасия непрерывно направляло ходатайства союзным властям, и сами беженцы дружно помогали прятать тех, кто подлежал репатриации ^xlviii. Иногда это удавалось «… митрополит Анастасий выразил протест генералу Эйзенхауэру и тем самым наверняка способствовал принятию решения о временном прекращении выдачи» ^xlix.

В сентябре 1944 года владыка Анастасий перебрался в Вену, затем в Карлсбад, в июле 1945-го в лагерь Флюссен под Мюнхеном и оттуда в Швейцарию. Из Женевы, где проживал с октября 1945-го по март 1946-го ^l, он наладил письменные отношения со всеми странами, где находились православные приходы подведомственные РПЦЗ, чем укрепил пошатнувшееся за годы войны единство.

Весной 1946 года владыка вернулся в Мюнхен, где 23 апреля состоялся созванный им Собор с участием епископов Украинской и Белорусской Автономных церквей, имевших равные права с архиереями РПЦЗ. Собор принял решение отметить предстоящий юбилей митрополита Анастасия — пятидесятилетие священнослужения, сорокалетие епископского служения и десятилетие возглавления РПЦЗ, а так же принятие им титула «Блаженнейшего». Владыка отказался от празднования юбилея, которое все же состоялось, но без юбиляра.

Годы с 1946 по 1950 были посвящены поездкам по Западноевропейским епархиям, восстановлению разрушенных войной храмов, освящению новых, оказанию помощи по переселению русских людей из Европы в США. Со временем «православный Мюнхен» пустел, паства владыки перебралась за океан, постоянно обращалась к нему с просьбой переехать вместе с Архиеерейским Синодом в США. Митрополит Анастасий долго колебался и 10 ноября 1950 года покинул Европу. Православная Америка тепло, с любовью встретила своего пастыря в Вознесенском кафедральном соборе Нью-Йорка.

12 ноября владыка освятил храм Святой Троицы Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле, где состоялся Архиерейский Собор с участием 11 иерархов РПЦЗ, на котором впервые состоялось мироварение и освящение мира, ранее получаемое из Сербской церкви. Резиденция Первоиерарха, «Новая Коренная Пустынь» была устроена в Магопаке, недалеко от Нью-Йорка. Количество русских людей за послевоенные годы на территории США постоянно росло, что приводило к увеличению приходов и владыка, не взирая на свои годы, часто путешествовал по Америке, освящая новые храмы и совершая архиерейские хиротонии.

Будучи архипастырем, не только в США, но и Первоиерархом РПЦЗ, владыка Анастасий каждые три года проводил архиерейские соборы, на которых решались насущные вопросы церкви в каждом уголке мира. Ежегодно владыка совершал путешествие через весь материк из Нью-Йорка в Калифорнию, что было праздником для православной Америки, т.к. с ним путешествовала чудотворная икона «Знамения» Божьей Матери Курско-Коренной.

В 1956 году православная Америка во всех приходах торжественно отмечала 50-летний юбилей архиерейского служения Митрополита Анастасия, но, как и в Европе в 1948 году, владыка отказался благословить работу юбилейного комитета, поэтому торжественные богослужения и юбилейные собрания прошли без его участия.

В конце 50-х годов митрополит был огорчен скандалом, поднявшимся в связи с постройкой в Калифорнии кафедрального собора «Всех скорбящих радость», но усилиями архиепископа Иоанна (Максимовича) проблема благополучно разрешилась. Дело в том, что в Сан-Франциско, где кафедральный приход являлся самым крупным в РПЦЗ, «архиепископ Тихон… ушел по болезни на покой, и в его отсутствие строительство нового кафедрального собора остановилось, т.к. резкие разногласия парализовали общину. В ответ на настоятельные просьбы тысяч русских, знавших архиепископа Иоанна (Максимовича) по Шанхаю, он был прислан Синодом как единственный иерарх, способный восстановить мир в пораженной раздором общине.… С появлением Владыки (в 1962 году) мир в известной мере был восстановлен, состояние паралича было ликвидировано и собор — достроен» ^li. При этом необходимо заметить, что между митрополитом Анастасием и архиепископом Иоанном сложились давние добрые отношения, они постоянно вели между собой переписку. Еще в 1949 году, когда владыка Анастасий собирался переехать вместе с Синодом РПЦЗ в США, то он стал инициатором о переводе архиепископа из Китая в Европу. «Весьма важные церковные обстоятельства неотложно требуют назначение Преосвященного архиепископа Иоанна в Европу, где с нашим отъездом в Соединенные Штаты требуется особая архиерейская бдительность»^lii писал он. Да и к тому же в 1947- 49 гг. власть в Китае была захвачена просоветским коммунистическим режимом. Многие русские были вынуждены покинуть Шанхай, одна часть, поверив лживым посулам советского правительства, вернулась в СССР тем самым, пополнив спецконтингент ГУЛАГа, став «врагами народа», другая часть через Филиппины с помощью владыки Иоанна перебралась в США.

21 июля 1951 года архиепископ Иоанн (Максимович) прибыл в Париж, чтобы вступить в управление Западно-Европейской епархией во исполнении постановления Архиерейского Синода РПЦЗ от 27. 11. 1950 года ^liii. Проживая в Париже, владыка снискал любовь своей паствы и зависть инославных христиан к православным тем, что у них есть такой архипастырь. Но при этом владыка Иоанн имел такую особенность — ходить босиком по городу, за что получил от парижан прозвище «Иоанн Босой». Петр Сергеевич Лопухин вспоминал, что такое поведение владыки смущало прихожан и они даже обратились с жалобой к митрополиту Анастасию, который, откликнувшись на их просьбу, приказал архиепископу Иоанну носить ботинки, которые были куплены и тут же преподнесены прихожанами своему архипастырю. Однако владыка, поблагодарив их, не надевая, стал носить ботинки подмышкой. Снова пошли жалобы Первоиерарху, который напомнил архиепископу о послушании, на что получил ответ: «Ваше предписание исполнил. Вы писали, чтобы я носил ботинки, но не писали, чтобы я их надел, вот я и носил их… А теперь надену». И владыка Иоанн зашагал по Парижу в ботинках ^liv.

Архиепископ Иоанн (Максимович) всегда с огромным уважением и любовью отзывался о своем митрополите Анастасии: «Ревнуя о сохранении единения и согласия между всеми поместными Православными Церквами, он проявляет высшую степень миролюбия, смирения и уступчивости до возможных границ, но в вопросах чистоты и благочестия он непоколебим» ^lv.

В заслугу митрополиту Анастасию необходимо поставить участие в подготовке к прославлению в лике святых отца Иоанна Кронштадтского. Будучи еще студентом Духовной академии, он вспоминал, как с другими своими сверстниками был в Кронштадте на богослужениях праведного отца Иоанна. И когда отец Иоанн заканчивал литургию, вид у него был светло озаренный, словно у Моисея, когда он сходил с горы Синайской. Через некоторое время отец Иоанн принимал их у себя в келье и был как обычный человек ^lvi. В 1952 году сербский епископ Николай (Велимирович) обратился к митрополиту Анастасию, прося его приступить к канонизации, и он как глава Архиерейского Синода поручил архиепископу Иоанну (Максимовичу) начать сбор необходимых документов. В 1964 году в Нью-Йорке Архиерейский Собор приступил к прославлению отца Иоанна Кронштадтского, что явилось великим событием в жизни Русской Православной Церкви ХХ века ^lvii.

Чувствуя, что немощи усиливаются и дальнейшее управление РПЦЗ ему не под силу, владыка Анастасий решил уйти на покой. На собравшемся с этой целью архиерейском соборе 14 (27) мая 1964 года новым Первоиерархом был избран епископ Филарет (Вознесенский), а митрополит Анастасий по единодушному решению членов Собора получил титул «Блаженнейшего» с правом ношения двух панагий и преднесения креста, от чего прежде он отказывался. Большой радостью для владыки стало прославление на этом Соборе Святого праведного Иоанна Кронштадского Чудотворца.

С уходом на покой началось постепенное угасание его жизни и 9(22) мая 1965 года в окружении близких, вечером владыка почил о Господе. Место упокоения митрополита Анастасия было приготовлено под алтарем монастырского храма Святой Троицы в Джорданвилле, рядом с гробницей архиепископа Тихона Западно-Американского и Сан-Францисского, уважаемого и высоко ценимого почившим владыкой Анастасием при жизни.

Ушедший Блаженнейший митрополит Анастасий был последним архипастырем дореволюционной России, членом Священного Синода Русской Православной церкви и носителем церковной власти, свободно созванного Поместного Собора в 1917 году.

Если говорить о творчестве митрополита Анастасия, родившегося в семье бедного сельского священника и достигшего таких интеллектуальных высот, что к его мнению прислушивалась философская мысль русского зарубежья (переписка с выдающимся философом Ильиным, фрагменты, которой приведены ниже), то надо начать с евангельской заповеди произнесенной самим владыкой: «Никто из людей не обязан родиться гениальным, но каждый должен трудиться и умножать в меру своих сил полученные им от Бога таланты» ^lviii.

Вершиной творчества Блаженнейшего является его дневник «Беседы с собственным сердцем», где отражены его личные мысли, наблюдения, рассуждения, взгляды на внешний и внутренний мир человека на основе жизненного опыта и рассмотренные через призму евангельского идеала добра, любви и справедливости. В этом произведении нет таких сфер литературной, психологической, духовной, социальной, общественной деятельности человека, которых не коснулся бы владыка. Она уникальна не только по широте изложения, но и по глубине восприятия. Сказать в двух словах, о чем эта книга невозможно, она обо всем, о чем думал владыка, и что его волновало.

Замечательна по содержанию, глубока по анализу исследования вопроса работа “Пушкин в его отношении к религии и Православной Церкви”, посвященная 100-летию со дня гибели поэта. Как и все произведения владыки, оно отличается знанием темы и необыкновенно красивым слогом, которым можно наслаждаться. В либеральной и советской историографии и литературоведческой науке к 30гг XX в. сложился стереотип о Пушкине, как о друге декабристов, враге самодержавия и вообще личности легкой, ветреной, в какой-то степени безбожной. Владыка, изучив творчество, жизнь поэта, опровергает мнение и приходит к выводу, что Пушкин даже стыдился ряда своих произведений «…ему оказывали плохую услугу не только его враги, но и нескромные друзья, повсюду распространявшие его творения. Лично он не был склонен заниматься активной пропагандой безбожия: об этом свидетельствует тот исторический факт, что он не только не пытался передавать печати свои соблазнительные стихотворения, но и стремился всячески изъять их из обращения даже в рукописных их копиях, стыдясь их легкомысленного содержания и желая пресечь все пути к их распространению в широком обществе» ^lix.

По мнению митрополита, поэт «нарочно надевал на себя иногда личину показного цинизма, чтобы скрыть свои подлинные глубокие душевные переживания, которыми он по какому-то стыдливому целомудренному внутреннему чувству не хотел делиться с другими» ^lx. Владыка смог разглядеть в напускной фальши внешнего поведения чистую, ранимую душу русского, православного поэта. Известный русский мыслитель Борис Башилов, рассматривая эпоху Николая I, так же опирался на работы митрополита Анастасия, показывал гражданский и нравственный облик поэта и считал, что: «Пушкин чувствовал свою кровную связь с национальным государством и самодержавием…»,^lxiза что и был убит людьми, со слов самого поэта, «стоящих в оппозиции не к правительству, а к России» ^lxii.

В работе ”Пути благочестия” показана психология монашеского искушения на примерах жизни ревнителей благочестия преподобной Марии Египетской и блаженного Иеронима, избравших пустынный отшельнический образ существования, а также произведений святоотеческой литературы Василия Великого. Исследуя тему владыка анализирует сюжеты произведений Г.Флобера “Искушение Св.Антония”, поэм М.Ю.Лермонтова “Мцыри” и “Демон”.

На примере Лермонтовского “Мцыри” автор делает вывод «…что не все способны вместить путь аскетического подвига, что монашество требует особого призвания; те, кто не чувствует в душе этого священного огня и, однако, по тем же обстоятельствам оказались в рядах монашествующих, переживают неизбежную драму, опасную для них самих и тягостную для окружающих, для которых они служат источником смущения и соблазна» ^lxiii. Но чтобы достичь побед на путях благочестия надо как «Многие великие подвижники, например, преп.Антоний Великий, Савва Освященный, преп.Сергий, Феодосий Печерский, Серафим Саровский, уже в раннем возрасте “возлюбили ярем Христов”и устремились в безмолвие пустыни, прежде чем они успели испытать какое-либо разочарование в жизни» ^lxiv. И тогда «Сделавшись земными ангелами и небесными человеками, эти дивные мужи воочию показали миру, что Царствие Божие внутри нас есть, но оно “нудится”, т.е. берется усилием воли, напряжением духовным и телесным подвигом, и только употребляющие такое усилие восхищают Царствие» ^lxv.

С трогательной нежностью митрополит относится к личности императора Николая II в своих работах “Слово, на убиение Государя Императора Николая II и всей Царской Семьи ” и в Слове, сказанном 6/19 июня 1949г. в храме-памятнике, сооруженном в Брюсселе для увековечения памяти мученически скончавшегося Государя Императора Николая II. Владыка видит в нем «…истинного православного царя-помазанника Божия, кроткого, милостливого, великодушного, самоотверженного, готового положить душу свою за благо своего народа и за верность обетам, данным им при священном короновании» ^lxvi.

В отличие от своих иностранных предшественников королей Англии и Франции, сложивших головы на плаху, ради власти и не отрекшихся от престола, русский император в 1917 году лишь спросил: «Уверены ли Вы, что это послужит к благу России?… и, получив утвердительный ответ, тот час же сложил с Себя бремя царского правления, боясь, что на Него может пасть хоть одна капля русской крови в случае возникновения междоусобной войны» ^lxvii.

В течение жизни перед человеком стоят тысячи соблазнов и искушений, через которые бывает очень сложно пройти, перед Николаем II по мнению владыки было два «…главных вида искушений, каким подвергается человек на земле: искушение высотою, славою, счастьем и искушение унижением, лишениями, телесным и душевным страданием. Трудно сказать, какой из этих двух искусительных путей опаснее для нас. Нелегко перенести человеку сознание своего превосходства перед другими людьми и устоять пред опьяняющим действием величия, славы, богатства, которые почти всегда приходят к нему в сопровождении своего всеразвращающего спутника в виде соблазна гордыни. Не менее требуется от нас нравственных усилий и для того, чтобы сохранить спокойное величие духа в постигающих нас тяжких скорбях и бедствиях, когда сердце человека невольно озлобляется против всего мира или впадает в уныние» ^lxviii.

Почему же императору и в годы царствования и перед лицом смерти удалось переступить через эти искушения? По мнению преосвященного, «это был подлинно Царь православный, в котором воплотились многие евангельские добродетели и прежде всего те, за которые ублажает Христос Спаситель своих последователей в Нагорной проповеди» ^lxix.

Зачем такую великую, мученическую и страшную жертву принес царь Николай Александрович вместе с семьей? Это была жертва очищения «…за грехи всего современного мира, погрязшего во лжи и неправде и нуждающегося в искуплении» ^lxx. «…жертва во искупление отечества. Господь потребовал прежде всего такой жертвы от Государя, как первого сына и верховного вождя России — и он безропотно принес ее, вместе со всею своею Семьею, которую справедливо можно назвать его “домашней церковью”. Государь мужественно взошел на свою Голгофу и в кроткой покорности воли Божьей вкусил мученическую смерть…» ^lxxi. А искупить эту жертву можно лишь одним путем народного покаяния. «Прежде всего дерзаем думать, то, что русская земля, обагренная невинною кровию Царя-Мученика и других верных сынов России, оскверненная богохульством и многими другими тяжелыми грехами и преступлениями, недостойно иметь у себя такой освященный памятник (Храм), пока она не очистится от своих беззаконий горькими покаянными слезами и не примирится с умученным на ней Государем через принесенное пред ним глубокое всенародное покаяние» ^lxxii.

К гражданским произведениям митрополита Анастасия можно отнести “Слово, произнесенное 25 октября/7 ноября 1952г. в Нью-Йорке при поминовении русских православных людей, в годину скорби сея от безбожныя власти умученных и убиенных”. Находясь в вынужденном изгнании в США, владыка был не просто архипастырь, а лидер, к слову которого прислушивалась русская эмиграция. Это сказанное “Слово…”- боль, незаживающая душевная рана за соотечественников, находящихся в России, томящихся в лагерях ГУЛАГа, умирающих от голода в результате репрессий, коллективизации, безбожного большевистского режима. Это боль не только человека, наделенного высшим саном иерарха РПЦЗ, но и боль простого русского мальчика, каким он себя всегда помнил, с берегов тихой реки Савалы о России, которую у него, когда-то отняли, и которую он потерял навсегда.