Илл.: «Новая планета». 1921 г. Худ. Константин Юон (1875-1958). 

Часть I. НАСЛЕДНИК

Интеллектуальная биография Анатолия Анатольевича Ванеева совсем не соответствует трафаретам одномоментного религиозного озарения и визионерства, наиболее популярным в среде отечественной церковно-ориентированной культуры. Он, убежденный многолетний материалист и советский обыватель по своим социальным стереотипам и культурным представлениям, под влиянием общения с глубоким религиозным мыслителем постепенно, но радикально переосмыслил свои взгляды и в результате экзистенциального самоопределения состоялся как религиозный мыслитель. Это уникальный по своему содержанию процесс в сочетании с оригинальностью идей Ванеева представляет собой культурный феномен и ключ к новому пониманию многих проблем современной отечественной культуры.

История интеллектуального пути Ванеева как религиозного мыслителя выходит за рамки сугубо информационного изложения жизни, как вереницы связанных или непредвиденно совпавших событий. В нем соединились представления российской интеллигенции, воспитанной в принципиально различные периоды отечественной культуры. Карсавин был на сорок лет старше своего ученика и воспитывался в культурной атмосфере хоть уже и «треснувшей», «надломленной»[1], но все же еще не пресекавшейся церковной традиции и в условиях государственного статуса Православия. Он получил классическое гимназическое и университетское образование в период высшего развития отечественной гуманитарной науки.

В отличие от этого, становление личности Ванеева происходило под влиянием институций, воспитывающих противонаправленные карсавинским представления и ценности. Семья Ванеева и он сам искренне чтили идеалы совершенной революции. Родители и школа воспитали в юноше доверие к государственной власти и большевистской партии с ее богоборческой идеологией. Культурная и образовательная сфера в 30-е – 40-е гг. ХХ века была крайне обеднена вследствие систематических изъятий из нее огромных пластов по тем или иным политическим основаниям.

В школе Анатолий Ванеев добросовестно усвоил марксистско-ленинские трактовки действительности в их сталинском изводе. Он шагнул во взрослую жизнь одновременно с выходом «Краткого курса ВКП(б)» и продолжил ее в атмосфере последующего господства положений этого документа во всех сферах отечественной теории и общественной практики страны.

Основная профессиональная деятельность Анатолия Ванеева связана с учительством: с 1943 по 1945 гг. он преподавал физику в ленинградской школе №33. В феврале 1955 г. после реабилитации продолжил работать в ней же[2]. С 1960 г. перешел школу № 30, а с 1968 по 1976 гг. заведовал кабинетом физики в Ленинградском институте усовершенствования учителей[3]. Он был рядовым учителем в стандартной советской школе, разве что чуткие по своей детской природе ученики, повзрослев, вспоминали его способность открывать в них самостоятельность мысли и чувств [32, с. 92-93] и то, как он «поражал многих ребят откровенной и серьезной беседой на взрослые темы и «на равных»^[4]. И лишь немногие близкие друзья знали о Ванееве – религиозном мыслителей, самостоятельно размышляющем над главными духовными проблемами современного человека[5].

И все же, знакомые и коллеги не могли считать Ванеева рядовым человеком и учителем, поскольку его родной дед был высокочтимой фигурой большой истории революции и большевистской партии. Имя Анатолия Александровича Ванеева (1872-1899) в обязательном порядке указывалось в любой мало-мальски значимой статье по истории КПСС как принадлежащее ближайшему личному другу и соратнику Владимира Ульянова и одному из руководителей Петербургского отделения «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». В качестве соратницы по политической работе упоминалась и его жена Доминика Васильевна Ванеева, до замужества Труховская (1874-1920)^[6]. Она добровольно последовала за мужем в сибирскую ссылку и после революции посвятила себя делу детской педагогики[7].

Ванеев действительно дружил с Ульяновым, Крупской, Кржижановским, братьями Красиными, Мартовым и другими будущими большевиками. Оборачиваясь к общему кружковскому прошлому партии, Ленин свидетельствовал, что группы, подобные «Союзу борьбы» были «тесными, замкнутыми, почти всегда на личной дружбе основанными и сплачивали очень малое число лиц» [22, с.105].

На особые теплые отношения Ульянова к Ванееву указывает то, что во многих ленинских письмах из сибирской ссылки часто и тепло упоминается Анатолий Александрович [См.: 20; 29, с 36]. Некоторые из них отличает непривычная для Ленина мягкая человеческая интонация. Еще более трепетно вспоминала об Анатолии Александровиче академик Ольга Борисовна Лепешинская: «Ни о ком не хочется поведать с такой силой, как об Анатолии Ванееве. <…> Немного он прожил, почти юношей сошёл в могилу, но в сердцах тех, кто знал его, этот образ нравственной чистоты и доброты остался навсегда» [21, с. 86].

Жандармы, осуществлявшие надзор за ссыльной группой марксистов, давали Ванееву совсем другие характеристики. Они выделяли не В.И.Ульянова и кого-то из других, а скромного А.А.Ванеева. В полицейских документах он считался «самой вредной личностью из числа всех гласно-поднадзорных по своему влиянию на людей, приходящих в соприкосновение с ним» [Цит. по: 28, с. 33]. Однажды он смело и публично обвинил вновь назначенного исправника в неуважении к законам Российской Империи: тот попытался отобрать у «политического» ружье. Показательно, что оружие представителю власти Ванеев так и не отдал[8]. Еще одной уникальной чертой Ванеева-марксиста была способность переходить от мягкости и спокойствия к страстности, если дело касалось обсуждения теоретических вопросов. Он сохранил это качество своего характера до последних часов жизни в ссылке [21, с. 82].

На его похоронах в селе Ермаковское неподалеку от Шушенского Ленин произнес горячую речь, не преминув при этом сделать выговор М. А. Сильвину за приглашение священника: «На кой, собственно, черт это ему [Ванееву] нужно!» [24, с. 109].

Ванеев-внук наследовал это сочетание личной скромности и сильного характера. До конца жизни он сохранил почтительное отношение к своему знаменитому деду, сохраняя все обращения из музеев и приглашения на торжества, и даже небольшие вырезки из газет. При этом Анатолий Анатольевич старался уклониться от роли ритуально-революционного внука и принимал участие преимущественно в редких встречах однополчан своего погибшего отца А.А. Ванеева (1899-1941), с которым был полной тезкой.

Забавный факт: история личных связей Ванеевых с вождем большевиков не ограничивается дружбой с ним Анатолия Александровича. Старший правнук Анатолия Александровича – Александр Анатольевич Ванеев (1957-2009) как-то пошутил, что «в тюрьму из-за Ленина попали оба наших деда»[9]. Он имел в виду купца, судебная тяжба против которого вошла в лениниану как главная юридическая победа помощника присяжного поверенного В. И. Ульянова.

История эта случилась потому, что сызранский купец Александр Николаевич Арефьев (1844-1905), владевший пароходом, самочинно монополизировал переправу через Волгу и вытеснил лодочников. В 1892 г. Ульянов все же нанял владельца лодки, но до противоположного берега так не добрался: люди Арефьева на середине реки забагрили плоскодонку и вернули назад.

Начинающий юрист подал иск, и купца посадили в тюрьму на месяц [30, с. 49-52]. Такой приговор считался позорным. У купца было семь дочерей, самая младшая – Фелицата (1898-1959) в 1918 г. стала женой Анатолия Анатольевича Ванеева-среднего и мамой будущего ученика Карсавина. Ради воспитания сына она, золотая медалистка Сызранской первой женской гимназии и выпускница 1916 г., не продолжила учебу и всю жизнь работала машинисткой[10].

В главных координатах семейный уклад Ванеевых определялся лихорадочной производственной работой главы семьи. По своим взглядам он был сугубым атеистом: «К черту попов и монахов!»^[11]. Юношеский романтизм в отце Анатолия сочетался с горячей верой в научный прогресс. По мере взросления это закрепилось в способность к самоотверженности и самопожертвованию с той лишь разницей, что объектом его истового служения стала не революция, а развитие советской радиоэлектроники.

Обладатель аттестата и серебряной медали^[12], выпускник 1918 г. Ванеев-средний обладал не рядовой целеустремленностью. Так, получив единственную «четверку» по иностранным языкам, он после школы самостоятельно довел их знание до такого уровня, что среди коллег считался лучшим знатоком французского и английского. Еще в старших гимназических классах Анатолий Ванеев стал жить почти самостоятельно, зарабатывая на жизнь репетиторством^[13] и почти сразу по окончании гимназии женился.

После свадьбы молодые на год перебрались в Сенгилеевский уезд Симбирской губернии, где Анатолий работал секретарем уездного отдела здравоохранения. После призыва в армию у врачебной комиссии возникли подозрения на туберкулез, и это стало причиной освобождения Ванеева от военной службы. В 1920 г. он поступил на электромеханический факультет Нижегородского университета и в 1921 г. устроился в Нижегородскую радиолабораторию^[14] порученцем знаменитого профессора М. А. Бонч-Бруевича^[15]. По ходатайству руководства лаборатории подающий надежды студент в 1924 г. был переведен в Петроградский электромеханический институт имени В.И. Ульянова (Ленина). До получения диплома в 1930 г. он совмещал учебу и работу.

Ванеев работал ведущим инженером-изобретателем Петроградской радиолаборатории, затем ведущим сотрудником в образованном на ее базе НИИ-34[16]. Институт входил в Наркомат авиационной промышленности и разрабатывал керамические конденсаторы для продукции военного и гражданского назначения – [См.: 1]. С сентября 1937 г. по конец июня 1938 г. Ванеева, как имевшего репутацию незаурядного инженера с крепким знанием языков, направили в составе группы из семи человек в компанию «RCA» («Radio Cortporation of America» /Camden, NY, USA^[17]).

В Америке его группа из семи человек осваивала новейшие технологии производства радиопередающего оборудования^[18].

Содержание писем к жене из-за океана на первый взгляд, склоняет к тому, чтобы расценить автора натурой сугубо практическую, сосредоточенную более всего на бытовой стороне жизни, хоть и не чуждую интересам к филателии, шахматами, покеру. Ванеев, конечно, не забывал в письмах из Америки интересоваться успехами Топки (домашнее имя сына), но эти краткие фрагменты не могут сравниться по объему с тщательным перечислением вещей, приобретенных в магазинах для супруги, и с описаниями впечатлений от заграничных улиц и бытовых условий. И все же за этими бытовизмами скрывалась натура той тонкой душевной организации, что закрепляется еще в ребенке в результате острого переживания своего постоянного одиночества. В период ухаживания за Фелицатой он написал адресованные только ей автобиографические «Сказочки для Принцессы». В них он признается, в чем видит истоки своего замкнутой натуры: мать баловала его, но была полностью погружена в свою работу, а он рос, предоставленный самому себе^[19].

Забота о материальном достатке жены и сына стала главной формой выражения любви главы семейства к своей Фенечке и Топке[20], но все же большую часть времени жизни и сил инженер Ванеев отдавал работе. Мотив его постоянной усталости, невозможности выспаться, отдохнуть, почти неизменно возникал в письмах Фелицаты к родственникам: «Анатолий старший изматывается ежедневно вдребезги, стал страшен, как не знаю кто. <…> Денег все время нет, так что в театр и кино совершенно не ходим»^[21].

Ее письма к сестрам о сыне полны подробных описаний того, как и во что он играет. В одном из них она умиляется, как он, побывав с верующей бабушкой Е. В. Арефьевой^[22] в храме, полюбил облачаться в священника, и декламировать строчки по Псалтыри: «Господи, воззвах к тебе, услыши мя»^[23]. В этом проявлении материнской любви нет ничего от ее религиозных переживаний, она не менее восторженно описывает, как Топка, играя во врача, отказывает в просьбе вылечить зуб: «Я только пузы лечу»^[24]…

С раннего детства Фелицата поощряла интеллектуальное и художественное развитие своего обожаемого сына. Научившись читать и писать в четыре года^[25], мальчик вскоре стал пытаться складывать строчки в рифмы, осваивать игру на мандолине. Все это Фелицата всяческим образом поддерживала и даже ввела небольшие выплаты за высокие оценки в школе – 30 копеек за «отлично» и 10 копеек за «хорошо»[26].

В юности Ванеева было все, что сопровождало в 1930-х – 1940-х гг. самоопределение миллионов молодых советских граждан: порывы целеустремленности сочетались с периодами сомнений в своих силах, чистота юношеских чувств – с рациональной циничностью первых обобщений о людях, продуманность отдельных решений и откровенная хаотичность в том, что представлялось маловажным. Анатолий играл в школьных спектаклях, вместе друзьями ходил в походы[27], стремился к самостоятельности и ему, очевидно, нравилось учиться, узнавать новое. В 1939 г. Ванеев стал лучшим выпускником и гордостью 20-й средней школы Петроградского района г. Ленинград. Он получил школьный аттестат с отличием и отметкой о примерном поведении и праве без экзаменов поступать в любой вуз[28]. Как убежденный материалист Анатолий осознанно избрал химический факультет Ленинградского госуниверситета. На это решение повлияла и постоянная нехватка денег в семейном бюджете, аргументы отца о перспективах разных секторов промышленности, принятие третьего плана третьей «пятилетки химии» (1938-1942), сразу сделавшего эту отрасль одной из самых востребованных у выпускников школ [23, с.107].

Ко времени своей студенческой жизни Ванеев сложился в полноте противоречий мировоззрения советского человека. Он выше всего ставил в людях нравственные качества, но как многие его современники считал, что надо уметь подчинять индивидуальные моральные ориентиры интересам коллектива, общества. Живой ум юноши тяготел к богатству мировой мысли, культуры и науки, но он, как большинство молодых людей того времени, находился во власти сциентизма, позитивизма и доверия к положениям идеологической пропаганды. С разных сторон они навязывали представление о сугубо утилитарном предназначении личного мышления – мыслить, значит, конструировать практически реализуемые   проекты из «кирпичиков» усвоенных знаний. Впрочем, именно это было наилучшим образом понятно малограмотному населению, за столетия тяжелой крестьянской доли выработавшему в себе замечательную жизненную цепкость. Следуя этому духу общественного понимания мышления, Анатолий много, жадно, но совершенно беспорядочно читал, а ведущим рациональным мотивом такой его увлеченности книгами было все тоже практическое использование освоенной информации для создания собственных литературных произведений и обогащения словарного запаса.

Студенческая жизнь Ванеева закончилась 11 октября 1940 г., когда он стал красноармейцем[29]. Учебная часть Ванеева дислоцировалась в пригороде Ленинграда, и это позволило иногда встречаться с матерью и получать книги: «По-прежнему много читаю и результат налицо, язык постепенно обогащается, освобождается от армейской нищеты»[30]. После окончания крайне нехитрого обучения с упором на политзанятия новоиспеченный боец стал командиром пулеметного расчета.

Вскоре после начала войны Анатолий Ванеев оказался на фронте. Его отца, как квалифицированного радиоинженера и к тому же молодого коммуниста^[31] тоже мобилизовали консультантом по средствам связи в распоряжение командования Ленинградского фронта. Вскоре стал политбойцом^[32] 54-го отдельного батальона связи 6-й бригады морской пехоты. В своих письмах отец просил жену прислать деньги для уплаты партийных взносов, написать о состоянии раненого сына и следить за появлением новых марок[33]. В первых числах ноября 1941 г. батальон вступил в тяжелые бои и предположительно 4.11.1941 г. отец Ванеева погиб. Долгое время он считался пропавшим без вести[34].

Ранение в ногу самого Анатолия Ванеева оказалось настолько серьезным^[35], что в конце декабря 1941 г. его пришлось перевезти в стационар блокадного города. Последовали многочисленные операции, врачи делали множественные попытки победить остеомиелит, возникший от занесенной в рану инфекции. Ванеев то возвращался к службе в Ленинграде, затем в Горьком, то опять попадал на больничную койку с очередным воспалением раны. Он часто и подробно писал матери, и эта бережно сохраненная обширная переписка от юности и до 1955 г. свидетельствует об особенно доверительных отношениях между ними.

В послефронтовой период выбор книг по-прежнему определялся настроением и случайными импульсами. Ванеев продолжил писать рассказы и даже начал работу над повестью «Без вести пропавший»[36]. Из-за воспалений раны он многократно возвращался то в госпиталь, то опять в часть, откуда без устали рассылал свои литературные опусы по редакциям журналов и издательствам^[37], но письменного отклика так и не получил. Это только подстегнуло жажду словотворчества: «Нет непреодолимых препятствий для тех, кто хочет победить жизнь. А я хочу, у меня есть цель, которой я достигну — большой и хороший стимул»[38]. Не в последнюю очередь такое настроение подстегивалось идеологическим форсированием общественных представлений о высоком предназначении советского писателя.

Литературе в СССР 1930-х — 1940-х гг. повезло больше, чем философии: в официальном звучании она наделялась функцией «спасителя многих сфер жизни», вплоть до ее специализации на решении проблем промышленных и аграрных секторов» [26, c. 101]. И к тому же Сталин иногда лично подталкивал писателей к выражению позиций, расходящихся с официальной точкой зрения на некоторые вопросы, призывал ставить их «острее, левее» [25, 116]. Но и литературную сферу тоже основательно процедили несколькими кампаниями по изъятию нежелательных авторов и книг и продолжали «репетировать» официальных автором так, чтобы максимально выработать у каждого пишущего условный рефлекс самоцензуры. За немногими исключениями это получилось, и демонстрация идеологической преданности актуальному партийному курсу стала распространенным явлением советской литературы.

Писатель еще с дореволюционных времен в Российской Империи воспринимался в нашем Отечестве как властитель дум, при большевистской власти это было дополнено массированной работой по вздуванию значимости фигуры советского писателя. В результате простые граждане воспринимали непосредственное общение с живым автором особенным фактом своей биографии. Анатолию Ванееву, как и большинству таких же обывателей, Союз писателей СССР тоже представлялся творческим Олимпом. Свое Знакомство с живым небожителем – членом Ленинградского отделения СП СССР Борисом Дмитриевичем Четвериковым (1896—1981) он воспринял событием судьбоносным.

Эта встреча действительно поначалу перевела мечты Ванеева в жанр чудесной осуществляемой рождественской сказки. В 1944 г. его вместе с другом детства Эрастом Глинером^[39] приняли в состав студии начинающего автора при Доме писателей им. В. Маяковского. Руководил ею Борис Четвериков. И уже в январе 1945 г. имя Анатолия Ванеева значилось в программе литературного вечера под эгидой Союза советских писателей. И он, официально представленный как молодой писатель, успешно прочел собравшейся почтенной публике главы из своей повести^[40].

Интуиция о начале совершенно нового этапа жизни не обманула Анатолия Ванеева, однако последовавшие вскоре события оказались совершенно неожиданными: внук легендарного революционера был арестован, помещен в тюрьму на Шпалерной и обвинен в участии конспиративной группы, ставившей своей целью «уничтожить партийно-советскую литературы»[41].

(Продолжение следует)

1. Беленький Б. П. «НИИ «Гириконд» — прошлое, настоящее, будущее… (К 80-летия предприятия). // Электроника: наука, технология, бизнес. 2019, № 3 (184). С-Пб, АО «РИЦ «Техносфера».   С. 86-91.
2. Ванеев А.А. Вторая новизна // Символ. Журнал христианской культуры при Славянской библиотеке в Париже. Париж, 1994. № 32. С. 211–248.
3. Ванеев А.А. Два года в Абези // Минувшее. P.: Atheneum. 1988. № 6. С. 54–203.
4. Ванеев А.А. Два года в Абези // Наше наследие. М., 1990. № 3 (15). С. 61–83.
5. Ванеев А.А. Два года в Абези // Наше наследие. М., 1990. № 4 (16). С. 81–103.
6. Ванеев А.А. Два года в Абези: В память о Л.П. Карсавине. Bruxelles: Жизнь с Богом; P.: La presse libre, 1990. 386 с.
7. Ванеев А.А. Два года в Абези // Ванеев А.А. Два года в Абези. В память о Л.П. Карсавине. Bruxelles: Жизнь с Богом; Paris: La presse libre, 1990. С. 5–189.
8. Ванеев А. А. Заметки об атеизме. // Шаронов В.И. Анатолий Ванеев: «В теме атеизма Карсавин наш союзник…». Вестник Московского университета. Серия 7 Философия. 2022, №6 С.3-25.
9. Ванеев А.А. Интервью, которое автор книги «Два года в Абези» дал корреспонденту журнала «Крисчен Уорлд Монитор» // Ванеев А.А. Два года в Абези: В память о Л.П. Карсавине. Bruxelles: Жизнь с Богом; P.: La presse libre, 1990. С. 190–194.
10. Ванеев А. А. Заметки к вопросу о религии. // Вестник Московского университета. Серия 7 Философия. 2022, №6 С. 25-34.
11. Ванеев А. А. Мысленные наблюдения по поводу религии и атеизма. Тезисы //  Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2022. № 4 (16).С. 213–220.
12. Ванеев А.А. Очерк жизни и идей Л.П. Карсавина // Ванеев А.А. Два года в Абези: В память о Л.П. Карсавине. Bruxelles: Жизнь с Богом; P.: La presse libre, 1990. С. 337–366.
13. Ванеев А.А. Письма Учителю. // Шаронов В.И. Погружая мысль в благодарную память. Предисловие к письмам Анатолия Ванеева к Льву Карсавину // Вестник РГГУ. Серия «Философия. Социология. Искусствоведение». 2022. № 4. С. 19–29.
14. Ванеев А.А. Под углом зрения умопремены // Символ. Журнал христианской культуры при Славянской библиотеке в Париже. Париж, 1994. № 32. С. 249–253.
15. Ванеев А.А. Сон литературоведа, или АНТИФАУСТ // Символ. Журнал христианской культуры при Славянской библиотеке в Париже. Париж, 2005. № 49. С. 209–228.
16. Зеньковский В. В. История русской философии. М.: Академический Проект, Раритет, 2001. С. 880.
17. Достоевский Ф.М. Письмо Н. Д. Фонвизиной. Конец января – 20-е числа февраля 1854. // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15 тт. Т. 15. Письма. Санкт-Петербург: Наука. 1996. С.95-98.
18. Иванов К. Ванеев, ученик Карсавина // Наше наследие. М., 1990. № 3 (15). С. 60–61.
19. Карсавин Л.П. Дух и тело. Перевод и философская редакция А. А. Ванеева // Соловьёвские исследования, 2022, выпуск № 3 (75), с. 97–122.
20. Ленин В.И. Письма к родным. 1894—1919. М., Партийное издательство – С. 484.
21. Лепешинская О. Б. Путь в революцию. Воспоминания старой большевички. Литературная запись Захара Львовича Дичарова. Пермь. Пермское книжное издательство. 1955. С. 118.
22. Ленин В.И. Предисловие к сборнику «За 12 лет». // Лепнин В.И. Полное собрание сочинений. Издание пятое. Том 16. Июнь 1907 -март 1908. М.: Из-во политической литературы. 1973. С. 95-113.
23. Осколок К. В. Студенчество советской университетской химической школы. // Историческая и социально-образовательная мысль, N. 5 (27) /2014. Краснодар. С. 105 — 110.
24. М. А. Сильвин. Ленин в период зарождения партии. Мои встречи с В.И. Лениным. // Пролетарский пролог. Воспоминания участников революционного движения в Петербурге в 1893-1904 годах. Л., Лениздат,  С.108-119.
25. Симонов К. М. Глазами человека моего поколения: Размышления о И.В. Сталине. М.: Книга. 1990. С. 431.
26. Соловьева М.М. Писатель и социалистическое строительство (по материалам «Литературной газеты» 1930-х годов). // Известия Саратовского университета. Серия Филология. Журналистика. 2014. Т. 14, вып. 1. С. 100-105
27. Союз науки и труда. // Нижний Новгород – столица радио. Выпуск № 6.  Музей «Нижегородская радиолаборатория» Университета Лобачевского. С. 31.
28. Терентьева В.И. Портрет на фоне эпохи. Анатолий Ванеев (1872-1899): биографический очерк / Историко-этнографический музей-заповедник «Шушенское». Шушенское, 2012.  С. 76.
29. Товарищи в борьбе. Письма соратников В. И. Ленина. 1896-1900. Красноярск: Книжное издательство. 1973.   С. 491.
30. Ульянов Д. И. Очерки разных лет. Воспоминания. Переписка. Статьи. М., Политиздат, 1974. С. 207.
31. Шпотов Б. М. Американский бизнес и Советский Союз в 1920–1930-е годы: лабиринты экономического сотрудничества. М.: Кн. дом «Либроком», 2013. С. 320.
32. Alla Sariban. Der schmale u Gott. Meine Erfahrungenimrealen Sozialismus der Sowjetunion. Marthias-Grünewald-Verlag-Mains. 1989 P.183.

 

[1] Использованы характеристики В.В. Зеньковского о всеединстве С.Л. Франка [16,  с.805]. Однако в смысле разрыва между сверх-почтением по отношению к науке и одновременной искреннем исповедничестве христианской веры почти всеми русскими религиозными философами конца XIX начала XX вв., о «треснувшем всеединстве» можно говорить как общем признаке. Не случайны в этом смысле слова Ф.М. Достоевского в письме к Н.Д. Фонвизиной: «Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной» [17, с. 96].

[2] В этой же школе Ванеев работал и до ареста с 1943 г. по весну 1945 г.

[3] Трудовая книжка А.А. Ванеева — #.

[4] Сообщил бывший ученик А.А. Ванеева Борис Дмитриевич Сыромятников в письме от 4.02.2021 г. к автору настоящего очерка.

[5] Характерна реплика возмущения на похоронах Ванеева, после того как Константин Константинович Иванов, близкий друг и многолетний теоретический собеседник усопшего, произнес некролог о происходящем прощании как с значительным религиозным мыслителем. Коллега по школьной педагогике, возражая, воскликнул: «Нет! Мы хороним другого Ванеева. Для нас он был материалистом!» (Сообщено автору настоящего очерка самим К. К. Ивановым).

[6] После революции Д. В. Ванеева-Труховская посвятила себя организации детского воспитания в г. Бор, Нижегородской области.

[7] Педагогическая деятельность Д.В. Ванеевой-Трухановской проходила в г. Бор Нижегородской области, где она и была похоронена.

[8] Внук революционера, сам став политическим ссыльным в Инте, и помыслить не смог бы о владении ружьем. Он научится радоваться простой возможности попробовать морошки или брусники, этого «противоядия от цинги, созданного самой тундрой».  // П. от 05.12.1954 г. — #.

[9] Сообщено автору статьи Львом Ванеевым, братом Александра в письме от 18.12.2022 г.

[10] Автобиография Ф.А. Ванеевой от 20.09.1946 г. — #.

[11] Блокнот с дневниковыми записями отца Анатолия Ванеева от 1917 г. — #.

[12] Аттестат о восьмиклассном образовании Нижегородского дворянского института имени Александра II от 27.04.1918 г. — #.

[13] Автобиография А. А. Ванеева от 22.07.1922 г. — #.

[14] Из это радиолаборатории выросло большое количество крупных закрытых предприятий электронной промышленности [27].

[15] Справка Управляющего Радиолаборатории с мастерскими Народного комиссара почт и телеграфа № 2161 от 18 июля 1922 г. — #.

[16] В будущем НИИ был преобразован в  НПО «Гироконд».

[17] Первоначально она «RCA» была филиалом «General Electric», доминирующей в области электроники и связи в США на протяжении более пяти десятилетий как крупный производитель радиоприемников и эксклюзивный производитель первых супергетеродинных наборов.

[18] Командирование группы осуществлялось как часть огромной государственной программы. Следуя популярному тогда лозунгу: «Догнать и перегнать!» и используя депрессию в западных странах, СССР получал платную техническую помощь от капиталистических государств. Отраслевые наркоматы, государственный масштаб зарубежному направлению групп из лучших советских специалистов для освоения новых технологий [См.: 31].

[19] «Сказочки для принцессы. 1918 г. — #.

[20] Домашнее имя Анатолия Ванеева.

[21] Письмо Ф. А. Ванеевой сестре Зине от 11.03.1927 г. — #.

[22] Письмо Ф. А. Ванеевой к сестрам Зине, Леле, Лене от 01.04.1926.

[23] Строка из Пс.140. Письмо Ф. А. Ванеевой к сестре Зинаиде от 26.09.1926 г. — #.

[24] Письмо Ф. А. Ванеевой сестре Зине без даты от 1926 г. — #

[25] Письмо Ф. А. Ванеевой сестре Зине от 01.12.1926 г. #.

[26] Письмо Ф.А. Ванеевой к матери. Без точной даты. Октябрь-ноябрь 1934 г. — #.

[27] За год до окончания школы Ванеев почти целый месяц с друзьями путешествовал под самодельными парусами по Свири на большой лодке, которой именно он дал имя «Рейзе», от нем. «Reise» – «путешествие», первого слова сигнала к подъёму на немецком флоте «В путь-дорогу!». // П. 9.06.1938 г. (Почтовая открытка) — #.

[28] Аттестат А. А. Ванеева от 23.06.1939. — #.

[29] В 1939 г. по причинам резкого ухудшения международной обстановки был издан Закон СССР от о всеобщей воинской обязанности, согласно которому студентов вузов стали призывать. Дата призыва Ванеева указана в письме матери от октября 1940 г. (День написания не указан). Далее для экономии места ссылки на письма к матери обозначены литерой «П».

[30] П. от 3.04.1941 г. — #.

[31] В ВКП (б) отец Анатолия Ванеева вступил сразу после возвращения из командировки в США в 1939 г. // Анкетный лист А. А. Ванеева от 03.09.1940 г. – #

[32] Политбойцы – особая категория мобилизованных из числа членов партии и комсомольцев в задачу которых ставился подъем боевого духа личного состава на передовой. Интенсивное призыв в политбойцы часто был связан с обострением боевой обстановки и наличием превосходящих сил противника.

[33] Письма с фронта А.А. Ванеева-среднего к жене Фелицате Александровне от 20, 26.09.1941; 2, 14, 20, 27. 10.1941 г. — #.

[34] Письма ветеранов 6-й бригады морской пехоты и председателя совета музея предприятия В.И. Скрпикина Генеральному директору ЛНПО «Позитрон» от 05.01.1984 г.  #.

Извещение о том, что глава семьи пропал без вести, Фелицата Александровна получила только в марте 1942 г.  До этого времени средняя заработная плата А. А. Ванееву в размере 1200 руб. сохранялась. // Справка государственного завода № 436 от 22.08. 1945 г. — #.

[35] П. от 25.09.1941 г.  (Из прифронтового госпиталя с сообщением о раздробленной кости ниже колена) — #.

[36] П. от 12.08.1942 г. — #.

[37] Письма к матери от 08.09.1942; 30.09.1942; 26,02.1943; 12.08.1943 г. и др. (Из воинских частей и госпиталей в пос. Белоостров /Ленинградская обл./, г. Горький) — #.

[38] П. февраль, 1943 г. / День написания не указан/ — #.

[39] Эраст Борисович Глинер (1923-2021) – стал выдающимся советским и американским астрофизиком, автором физической интерпретации космологической постоянной и гипотезы о природе космологического расширения. Его имя закреплено в науке за явлением вакуума Энштейна-Глинера.

[40] Пригласительный билет Правления Союза Советских Писателей в Ленинградском Дом писателей на Первый устный альманах Студии начинающего автора 18 января 1945 г. – #.

[41] Приложение к Заявлению Э.Б.  Глинера в комиссию по реабилитации от 22.11.1954 г. — #.

Для научного цитирования см. ЗДЕСЬ: Умоперемена Анатолия Ванеева Наследник 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. 

ЧИТАТЬ ЧАСТЬ ВТОРУЮ ЗДЕСЬ