Илл.: Фёдор Решетников.  Достали «языка». 1945.

Среди выдающихся отечественных историков, посвятивших свою жизнь изучению российской истории XVII–XVIII вв., одно из первых мест занимает создатель концепции раннего генезиса капитализма в России профессор Московского государственного историко-архивного института Николай Владимирович Устюгов (1896/97–1963). Одним из основных направлений его исследований являлась история Башкирии указанных столетий, изучая которую, он сформулировал концепцию «свободного вассалитета» башкир и выдвинул положение о феодальном характере башкирских восстаний. Эти идеи нашли отражение в обобщающем труде «Очерки по истории Башкирской АССР», над которым Устюгов работал почти пятнадцать лет. Тем не менее эта сторона его деятельности была лишь кратко рассмотрена в двух статьях историко-биографического характера, оставивших в стороне многие вопросы, связанные с подготовкой данного труда [1. С. 14–15; 2. С. 717]. К числу таких вопросов принадлежит один из важнейших эпизодов работы Устюгова над «Очерками по истории Башкирской АССР» – его участие в заседании Башкирской комиссии, проходившем 4–7 февраля 1946 г.

Подготовка данного обобщающего труда, первоначально называвшегося «Очерками по истории Башкирии», началась в Институте истории АН СССР на рубеже 1930–1940-х гг. В те годы одной из приоритетных тем советской историографии являлась история народов СССР, охватывавшая прошлое всех народов Советского Союза, кроме русского. Идеологическая переоценка данной сферы, связанная с установлением партийного курса на формирование советского патриотизма, затронула в то время только историю украинцев и грузин, а в отношении других народов продолжали господствовать оценки марксистской историографии 1920-х гг., объявлявшей их присоединение к России «абсолютным злом» и провозглашавшей национальные движения проявлениями антиколониальной борьбы [3. С. 302].

Поэтому в «Очерках по истории Башкирии» ее присоединение к России расценивалось как завоевание, а башкирские восстания именовались антиколониальными движениями [4. Л. 48, 99]. Подготовкой «Очерков…» руководил башкирский историк

Ш.И. Типеев, закончивший Институт красной профессуры и направленный в Институт истории по командировке ЦК ВКП (б) [5. Л. 50 об.]. Кроме него в авторский коллектив «Очерков» вошли известный специалист по истории Башкирии XVIII в., сотрудник Ленинградского отделения Института истории А.П. Чулошников и еще девять московских и башкирских историков. Но «Очерки» так и не были изданы, так как их подготовку к печати прервала Великая Отечественная война.

В ходе войны идеологический поворот, начатый в 1930-е гг., завершился. Отныне в официальной идеологии стала подчеркиваться совместная борьба советских народов с внешними врагами и начало осуждаться прославление антирусских движений народов СССР [3. С. 528]. В этой ситуации стало видно несоответствие подготовленных «Очерков» официальной идеологии, вынудившее в 1943 г. одного из авторов – Р.М. Раимова, напечатать их текст в нескольких экземплярах и отправить его на экспертизу в ЦК ВКП (б). Сотрудники аппарата ЦК дали ему негативную оценку, которая была официально закреплена в

изданном 27 января 1945 г. Постановлении «О состоянии и мерах улучшения агитационно-пропагандистской работы в башкирской партийной организации». Идеологическими ошибками авторов «Очерков» в нем назывались отсутствие разграничения между феодальными набегами и национальноосвободительным движением башкир, недостаточная демонстрация угнетения трудящихся башкир татарскими и башкирскими феодалами, идеализация патриархально-феодального прошлого башкир [6. С. 540]. Данные замечания в основном касались периода XVI–XVIII вв., которому были посвящены главы, написанные А.П. Чулошниковым, Н.В. Устюговым, В.И. Лебедевым, Н.И. Кудрявцевой, Р.М. Раимовым и А.П. Николаенко [7. Л. 2–3]. Для переработки «Очерков» в соответствии с новыми требованиями 14 июня 1945 г. в Институте истории была создана Башкирская комиссия, которую возглавил В.И. Лебедев.

Кроме него, в ее состав вошли Р.М. Раимов и Н.В. Устюгов [8. С. 141].

Согласно постановлению ЦК ВКП (б) от 27 января 1945 г. историки должны были провести собрания, посвященные критике идеологических ошибок в работах по истории Башкирии [6. С. 542]. В феврале 1946 г. участники комиссии собрали в Москве совещание авторов «Очерков», которое должно было выявить основные недостатки подготовленного текста и наметить план его переработки. Результаты совещания следовало представить в ЦК [9. Д. 84. Л. 30]. Первый день его работы (4 февраля) был посвящен критике подготовленного варианта «Очерков». Совещание открыл доклад председателя комиссии Лебедева, озвучившего основные замечания, сделанные по тексту «Очерков» в ЦК, и указавшего на аналогичную критику работ по истории Казахстана, Узбекистана и Татарии. Наряду с ошибками, указанными в тексте постановления ЦК, он отметил еще несколько отклонений авторов от официальной идеологии, связанных с идеализацией Золотой Орды, негативной оценкой присоединения Башкирии к России и отсутствием положительной оценки влияния русской культуры на развитие башкир [Там же. Д. 83. Л. 3–10].

Вслед за Лебедевым выступил Устюгов, озвучивший замечания, сделанные по тексту «Очерков» Башкирской комиссией. Их большая часть соответствовала идеологической критике ЦК. В качестве основного недостатка «Очерков» им был назван башкирский национализм, проявлявшийся в подчеркивании эксплуатации башкир со стороны русских помещиков и кулаков, и полном молчании об эксплуатации башкир со стороны местных феодалов [Там же. Л. 12, 25]. Также он обозначил в качестве недостатка «Очерков» невнимание авторов к вопросам социального и экономического устройства башкирского общества. Вместе с тем замечания Устюгова, посвященные главе о Гражданской войне в Башкирии, никак не были связаны с постановлением ЦК и, наоборот, противоречили официальной идеологии. Его критику вызвало затушевывание поражений большевиков в ходе Гражданской войны и невнимание к различиям между представителями Комуча, сибирскими областниками, казаками и колчаковцами [Там же. Л. 32–33]. Акцентирование различий между диктатурой Колчака и периодом «демократической контрреволюции» шло вразрез с «Кратким курсом истории ВКП (б)» и не было принято в то время среди историков Гражданской войны [10. С. 5].

После Устюгова выступил директор Башкирского НИИ языка, литературы и истории А.Н. Усманов, озвучивший замечания по тексту «Очерков» со стороны данного института. Его критика в целом повторяла замечания Лебедева и Устюгова. Прослушав доклады, участники совещания приступили к их обсуждению, ключевым пунктом которого стал вопрос об авторстве разделов, противоречащих официальной идеологии. В ходе обсуждения Устюгов назвал основными виновниками идеологических ошибок в «Очерках» А.П. Чулошникова, умершего в годы войны, и Ш.И. Типеева, находившегося на момент совещания в армии. Воспользовавшись тем, что в период написания «Очерков» их авторы не встречались между собой, Устюгов, Лебедев и Раимов скрыли факт своего участия в написании тех глав, которые вызвали замечания ЦК, и переложили основную вину на умершего Чулошникова и Типеева, принадлежавшего, в отличие от них, к группе «красных профессоров» [9. Д. 83. Л. 50].

Закончив с разбором идеологических ошибок, участники совещания посвятили заседания 5 и 6 февраля вопросу о переработке «Очерков». По итогам обсуждения был принят план переработки «Очерков», сокращавший их объем с 18 глав до 11. Значительному сокращению подверглись главы об истории Башкирии XVI–XVIII вв., из названий которых исчезли формулировки о завоевании Башкирии Московским государством и борьбе башкир за независимость

[9. Д. 84. Л. 32–34].

Следует отметить, что сокращение объема «Очерков» было связано не только с идеологическими причинами, но и с тем, что главы по истории XIX–ХХ вв., написанные башкирскими авторами, содержали большое количество необработанного источникового материала [Там же. Л. 26, 28]. В новой редакции «Очерков» сотрудникам Башкирского НИИ было поручено написание разделов по истории культуры [8. С. 141]. Переработка остальных разделов была поручена московским историкам. В частности, Устюгов должен был переписать разделы о башкирских восстаниях XVII в. и восстании 1737–1739 гг. [9. Д. 84. Л. 32–34, 150–151]. Следует отметить, что параллельная работа над данными разделами стала для Устюгова очень плодотворной и позволила ему в 1947 г. создать концепцию «свободного вассалитета», связывавшую причины башкирских восстаний с особенностями социальной психологии представителей башкирской знати [11. С. 44]. После утверждения состава авторского коллектива и плана переработки «Очерков» на совещании встал вопрос о сроках окончания работы. Отвечая на него, Устюгов сказал: «1 декабря <1946 г.> я положу на стол директору института готовый текст “Очерков”. Таковы мечты. Завтра я доложу одну готовую часть, и вы сможете меня ругать, как вашей душе угодно» [9. Д. 84. Л. 157].

На следующий день, 7 февраля, Устюгов прочитал доклад об оценке башкирских восстаний XVII в. Говоря о причинах недовольства башкир деятельностью Московского государства, он избегал традиционного для советской историографии подчеркивания алчности царского правительства и указывал, что оно никогда не ставило своей целью разорения башкир, так как было заинтересовано в сохранении их способности уплачивать ясак в казну. Вместе с этим он отмечал контраст между намерениями правительства и повседневной административной практикой и утверждал, что тяжесть податей, земельные захваты и злоупотребления со стороны местной администрации вызывали рост недовольства среди рядовых башкир. Рассматривая причины, вызвавшие участие в восстаниях башкирских феодалов, Устюгов, также как и в довоенной редакции «Очерков», приводил тезис Н.А. Фирсова о том, что многие из них были недовольны своим превращением в слуг московского государя и утратой безраздельного господства над трудящимися населением.

Кратко характеризуя ход восстания 1662–1665 гг., он говорил, что движение башкир вылилось в нападения на русские поселения, «причем нападавшие не делали разницы между помещичьими и крестьянскими поселениями, они грабили подряд и те, и другие, жгли, уводили в плен, отгоняли скот» [9. Д. 84. Л. 180]. Говоря о причинах прекращения данного восстания, Устюгов утверждал, что оно прекратилось вследствие разочарования в нем рядовых башкир, которым оно принесло только разорение. В качестве второй причины его прекращения он называл переход на сторону правительства феодалов, привлеченных обещаниями жалования, служебных и податных льгот [Там же. Л. 185–187].

Подводя итоги восстания 1662–1665 гг., Устюгов утверждал, что его нельзя называть национальноосвободительными движениями, так как оно вело не к освобождению башкир из-под власти Московского государства, а к их подчинению Кучумовичам или калмыкам, что означало бы порабощение башкир и ассимиляцию их с другими кочевыми народами. При этом он подчеркивал, что реакционная деятельность калмыков особенно ярко проявилась в ходе Сеитовского восстания 1676–1683 гг. Устюгов отмечал, что активные действия башкир в ходе этого восстания начались только в 1682 г. (после того как они примирились с калмыками). Кратко пересказывая содержание пятнадцатого и шестнадцатого параграфов рукописи 1939 г., он говорил, что в 1682 г. башкиры и калмыки действовали вместе, но московское правительство сумело поссорить союзников и добилось того, что калмыки принесли присягу на верность царским властям. Несмотря на принесенную присягу, калмыки продолжали грабить русские и башкирские поселения. По словам Устюгова, действия калмыков в 1683 г. наглядно показали, что калмыцкие феодалы стремились к расширению своих кочевий, захвату башкирского имущества и подчинению башкир своей власти. Спасаясь от калмыцких отрядов, башкиры в панике покидали свои поселения, бросая имущество. Это давало Устюгову основание утверждать, что союз с калмыками не принес башкирам ничего, кроме тяжелых последствий [Там же. Л. 194–195]. Давая в конце доклада идеологическую характеристику восстаний, он повторял тезис о том, что башкирские восстания нельзя называть национально-освободительными. Подкрепляя свои выводы ссылкой на классиков марксизма-ленинизма, он приводил цитату из работы Сталина «Об основах ленинизма», в которой говорилось, что национальные движения угнетенных стран нужно оценивать по их результатам, и заявлял, что по своим результатам башкирские восстания XVII в. были реакционными [Там же. Л. 196].

После завершения доклада Устюгову был задан ряд вопросов о документах, на основании которых он делал свои выводы. В основе доклада лежали документы, опубликованные в IV томе Дополнений к «Актам историческим» и «Материалах по истории Башкирской АССР». Тем не менее Устюгов не стал подробно характеризовать источники, на основании которых были сделаны его выводы, а ограничился указаниями на то, что во многих документах имеются упоминания об организующей роли Кучумовичей в восстании 1662–1665 гг. и разорении калмыками башкирских селений в ходе восстания 1682–1683 гг. [9. Л. 202–203]. При этом он подчеркнул, что негативная оценка башкирских восстаний XVII в. не распространяется на башкирские движения XVIII в., носившие характер освободительной борьбы против колониальной политики царизма [Там же. Д. 84. Л. 205]. Следует отметить, что, отвечая на вопросы, Устюгов датировал башкирские восстания XVII в. иначе, чем в докладе. Если в докладе, написанном на основе довоенной редакции «Очерков», он использовал датировки Чулошникова, полагавшего, что башкирские восстания происходили в 1662–1665 и 1676–1683 гг., то при ответах на вопросы он датировал башкирские восстания 1662–1664 и 1682–1683 гг. Причина изменения дат башкирского движения 60-х гг. XVII в. была раскрыта им в заключительном слове после обсуждения доклада, где он отметил, что в 1664 г. массовые выступления башкир прекращаются и после этого происходят лишь отдельные набеги, инспирированные Кучумовичами [Там же. Л. 241]. Изменение датировки Сеитовского восстания было вызвано отсутствием упоминаний в документах о вооруженных выступлениях башкир в период с 1676 по 1681 г., что было отмечено Устюговым еще в довоенной редакции «Очерков». Новая датировка башкирского движения 1660-х гг., предложенная на совещании Устюговым, в дальнейшем закрепилась в советской историографии.

После ответов докладчика на вопросы началось обсуждение, в ходе которого все участники совещания выступили против его позиции. Для историков ВКП (б) являлась неприемлемой реабилитация царизма, у башкирских историков к этой причине добавлялось неприятие дегероизации их прошлого, поддерживавшие Устюгова в других вопросах Лебедев и Раимов, вероятно, посчитали, что его взгляды не соответствовали текущему идеологическому моменту. Наиболее четко взгляды остальных участников выразил башкирский историк С.Н. Нигматуллин, заявивший, что докладчик впал в другую крайность и перешел от идеализации башкирских восстаний XVII в. к отрицанию положительных сторон башкирских движений XVII в. [Там же. Л. 218]. Оценку восстания 1662–1665 гг. как реакционного поддержал только Раимов, но и он указал, что Устюгов излишне благожелательно описывал политику царизма [Там же. Л. 225].

Выступая после обсуждения доклада, Устюгов заявил, что сознательно заострил поднятые вопросы с целью вызвать дискуссию по данным проблемам. Он отметил, что у него есть другой текст о башкирских восстаниях XVII в. и вынесенные из дискуссии наблюдения будут использованы им при доработке этого текста [Там же. Л. 242]. При этом он не внес ни одного слова о своем докладе в официальный отчет о совещании, опубликованный в журнале «Вопросы истории» под заголовком «В Институте истории Академии наук СССР» [12. С. 151–154]. Будучи учеником историков «старой школы», Устюгов исходил при оценке исторических событий из национальногосударственных, а не классовых интересов. Оценивая башкирские восстания как реакционные, он не подстраивался под господствующую идеологию, а, наоборот, пытался использовать идеологический поворот для продвижения своих взглядов. После совещания Устюгов продолжил использовать в текстах «Очерков» довоенную оценку башкирских восстаний как освободительных и прогрессивных. Но работу над ними не удалось завершить в намеченный на совещании срок, и они вышли из печати только через десять лет, в 1956 г. Поскольку с 1952 г. присоединение коренных народов к России стало рассматриваться уже не как «наименьшее зло», а как «абсолютное благо», башкирские восстания XVII в. получили в «Очерках» характеристику реакционных явлений [13. C. 106]. Таким образом, в «Очерках» закрепилась точка зрения Устюгова на характер башкирских восстаний, однако ее утверждение было связано с усилением идеологического давления на историческую науку, вынудившим его исключить из их итогового текста многие яркие аспекты его концепции башкирских восстаний.

ЛИТЕРАТУРА

1. Преображенский А.А. Творческий путь Николая Владимировича Устюгова // Города феодальной России : сб. ст. памяти Н.В. Устюгова. М. : Наука, 1966. С. 7–22.
2. Преображенский А.А. Устюгов Николай Владимирович // Историки России: биографии. М. : РОССПЭН, 2001. С. 714–720.
3. Дубровский А.М. Историк и власть: историческая наука в СССР и концепция истории феодальной России в контексте политики и идеологии (1930–1950-е гг.). Брянск, 2005. 800 с.
4. Архив Российской академии наук (далее – АРАН). Ф. 1535. Оп. 1. Д. 39.
5. Научный архив Института российской истории РАН (далее – НА ИРИ РАН). Ф. 10. Оп. 1. Д. 43.
6. Постановление ЦК ВКП (б) «О состоянии и мерах улучшения агитационно-пропагандистской работы в башкирской партийной организации» // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1985. С. 539–544.
7. НА ИРИ РАН. Ф. 1. Раздел «А». Оп. 1. Д. 50а.
8. Тихонов В.В. «Тут явно сквозит дух объективизма…»: создание «Очерков по истории Башкирии» в 1940-е – начале 50-х гг. // Историки, идеология, власть в России ХХ века. М., 2014. С. 139–148.
9. АРАН. Ф. 1535. Оп. 3. Д. 84.
10. Салазникова С.С. Антибольшевистские правительства Урала и Сибири в период «демократической контрреволюции»: январь–ноябрь 1918 г. : автореф. дис. … канд. ист. наук. Екатеринбург, 2005. 24 с.
11. Устюгов Н.В. Башкирское восстание 1662–1664 гг. // Исторические записки. М., 1947. Т. 24. С. 30–110.
12. Устюгов Н.В. В Институте истории Академии наук СССР // Вопросы истории. 1946. № 8–9. С. 151–154.
13. Устюгов Н.В. Социально-экономические отношения в Башкирии во второй половине XVI и в XVII веке. Политика царизма. Феодальные движения // Очерки по истории Башкирской АССР. Уфа, 1956. С. 81–123.