Илл.: Набросок Льва Карсавина, сделанный его дочерью Сусанной. 1949 г. 

           Мы продолжаем публиковать уникальные материалы о судьбе Льва Платоновича Карсавина, которые разыскал и специально подготовил Владимир Иванович Шаронов.

   — В этот вечер я долго  рисовала  при свете настольной лампы, —  вспоминала Сусанна Львовна Карсавина спустя сорок лет после описываемых ниже событий. Затем она пошла укладываться. Было 8 июля  1949 года, заканчивалась пятница, впереди был последний рабочий день, и она собиралась перед сном обдумать   планы на   предстоящий выходной день.  Но начатым было  размышлениям вдруг  помешал шум голосов во дворе.  В общем неразборчивом шуме отчетливо  прозвучало восклицание:

— Смотрите, в одном окне еще горит свет!

Затем все затихло. Но спустя несколько минут  в  комнату вошел Лев Платонович. Он  зажег свет и   произнес  только три слова:

— Меня  пришли арестовать!

Так  на квартире недавнего профессора Вильнюсского университета  по адресу  улица  Диджои (Большая), дом 17, квартира 8    четыре сотрудника  МГБ  Литовской ССР  весьма поспешно начал разыгрываться  сюжет   в  любимом этим ведомством   конспиративно-детективном  жанре.  В эпизодах был задействован   безучастный о к происходящему  понятой – дворник Антон Шилайтис. Его роль была скромна:  ставить свою подпись на всех стандартных формулярах, предусмотренных процедурой  ареста.

Как и во  многих семьях, Красавины  хранили  паспорта и основные важные  документы  в отдельной шкатулке,  их-то и  внесли первыми в отдельный протокол – паспорт, служебные удостоверения,  трудовую книжку, дипломы….

Второй протокол заполнили перечислением того, что было изъято   из ящиков письменного стола в рабочем кабинете.   Это были  вырезки из газет и  несколько целых изданий,  альбом с семейными фотографиями,   фотопленки, различные машинописные тексты  на русском,  немецком и итальянском языках. 

С последним не обошлось без проблем – никто из чекистов им не владел, так что запись в протокол вносилась  со слов арестованного.  Так, запись о письмах одного из будущего основателей советологии Густава Андреаса Веттера   осталась в протоколе в искаженном виде:  «Письма печатные из Италии от Ветер».  [i]

На счастье арестованного в литовском  МГБ не было  крупных  специалистов  по Ватикану. Иначе бы изымаемым    письмам наверняка  было придано совершенно другое внимание. Ведь на момент ареста  Карсавина  Веттер  уже более года    был  ректором папской Коллегии Руссикум (Pontificium Collegium Russicum), готовившей священников восточного образца. Многие годы в Советском Союзе ее именовали не иначе,  как   «одной из самых враждебных идеологических цитаделей Запада». [ii]

О том, что тогда все было сделано поспешно и  относительно  небрежно, говорит  проведение  еще двух  дополнительных обысков —  9 июля с участием несколько измененной группы сотрудников и  без участия  арестованного, и осенью — 4 октября.

После первого обыска Льва Платоновича увезли в Вильнюсскую тюрьму.  Оставшись одни только после полуночи, оглушенные  произошедшим,  супруга Льва Платоновича  Лидия Николаевна  и дочь Сусанна, как во сне  навели порядок в  рабочем кабинете главы семейства. Потом там же долго они  молча сидели в креслах. Почти автоматически Сусанна вертела в руках  письмо-открытку,  поднятую ею  с пола и до этого незамеченную  чекистами. Потом, уже сломленная усталостью и волнением, вернулась  к себе в комнату и  механически  положила этот кусочек невзрачного картона, исписанный  неразборчивым почерком,  среди своих эскизов …

В следующие несколько дней она не могла избавиться от фраз, бесконечно крутившихся в голове:

— Что за глупость? Мы не в средние века живем!

Именно эти  слова, всплывшие  в памяти Сусанны Львовны, с негодованием  произнес больше года назад сам Лев Платонович. Так он еще  недавно реагировал   на жалобы   Ирины,   что ее преследуют, и   что отца тоже непременно «возьмут»…. 

3 марта 1948 года выяснилось,  что  автор глубоких исторических  и философских работ  не только о средневековье,  но и современности способен трагически ошибаться:   Ирину  арестовали на основании ее собственных донесений….[iii]

***

Список «обнаруженной»  и изъятой литературы красноречиво свидетельствует не только о  небрежности и малограмотности лиц, производивших  арест,  но и об абсолютной   предопределенности предстоящего следствия   ролью  Карсавина как одного из идеологов евразийского  движения.  Из нескольких тысяч  томов личной карсавинской библиотеки к  делу приобщили всего 52 издания (Здесь и далее  редакция и орфография документа сохранены – В.Ш.):

1. Происхождение руси – Янченко (на рус. языке) на пишущей машинке.
2. Верте немецкому информбюро на нем. Языке.
3. Политическая наука в Германии и в Сов. Союзе брошюра на немецком яз.
4. Еврозейский временник на рус. Языке.
5. О личности – Карсавин.
6. О началах – Л.П. Карсавин.
7. Начало Мировой истории (на нем. языке) Фрицкерн.
8. Большевистская предистория (на нем. языке) журнал.
9. Наука Сов. России представляется – проф. Белько) статья в журнале.
10. Литовские архивы большевистские годы 3 тома.
11. Уроки отреченной веры – Карсавин на рус. языке.
12. Ответ А.Н. Егорову – Карсавин брошюра.
13. Без догмата Карсавин.
14. О сомнении науки и вере – Карсавин брош.
15. Апологетический этюд – Карсавина.
16. Вестник русского студенчества – журнал.
17. Пролегомены к учению о личности Карсавина
18. Европа и Евразия – Карсавин.
19. Обзор книг – Карсавина – брошюра.
20. Существо русской ортодоксии – брошюра.
21. Месячный журнал Цайцвенде – Карсавин.
22. Русская мысль – интернац. журнал.
23. Крестьянская ортодоксия и русская революция.
24. Вера Христа в русской ортодоксии.
25. О церкви, ред. Карсавин, Хомяков.
26. Основы средневековой Религиозности – Карсавин.
27. История европейской культуры – Карсавин.
28. Германцы – на литовском языке – Карсавин.
29. «Жидинис» №5-6 журнал на лит. Языке.
30. Теория истории на лит. языке – Карсавин.
31. Советский федерализм – Алексеев.
32. История Европы на Лит. языке Карсавина.
33. Евразийский временник книга 4-я на рус. яз.
34. Смысл в жизни – Франк – на рус. яз.
35. Россия особый Географ. мир – на рус. яз.
36. Мысли о России – на рус. языке стеногр.
37. Диалоги – Карсавина на рус. яз.
38. Монашество – II- на рус. яз.
39. Из истории духовной культуры падающей Римской империи – Карсавин на рус. яз.
40. Литературный альманах «Вярпай» на лит. Языке.
41. Немецкая литература годы войны и Литв. На литовском языке.
42. Немецкая оккупация Литвы.
43. Мистика во Фландрской агеографии XIII в.
44. Критика и библиография – Карсавин.
45. История Европы – Карсавин.
46. Рукописи на литовском языке.
47. Разные брошюры к энциклопедии Карсавина.
48. Папки с рукописями – Карсавина.
49. Итальянский фашизм Устрялов Харбин.
50. Труды Карсавина на литовском языке, написанные на пиш.машинке.
51. Рукописные труды Карсавина – 4 папки.
52. Директория – Карсавина.

Через 3 месяца – 4 октября состоялся третий обыск на квартире Карсавина. При его проведении с перечислением наименований уже не заморачивались,  заносили в протокол  запросто – столько-то книг, отдельно выделяя евразийскую литературу:

1. Труды (рукопись) Карсавина на 1200 листах
2. Личная переписка на 10 листах
3. Личные документы Карсавина (список науч. тр. и др.) на 12 листах
4. Копировальная бумага быв. в употреб. – 30 листах
5. Антисоветская литература на англий. яз. 35 книг
6. Антисоветская литература на франц. яз. 3 книги
7. Евразийская литература 2 книги
8. Антисоветская литература на немец. языке 3 книги.

Этот  повторный обыск  был вызван необходимостью продлить следствие сверх уже однажды продленного – до 9 октября 1949 года.  Третий обыск как бы  давал новые основания еще на месяц. Но, старший лейтенант МГБ Данильчев подготовленное  и  отпечатанное на машинке  ходатайство  в адрес прокурора Литовской ССР  подправил, на всякий случай, подставив перед девяткой рукописную «единичку». Получилось немного надежнее  —  «до 19 ноября 1949 года»…

За все время следствия, проходившее    летом и осенью 1949 года Карсавина вызывали на допросы  13 раз:

9, 12, 15 и 23 июля;

8, 9, 18 и 25 августа;

23 и 27 сентября (дважды),

29 октября;

18 и 19  ноября…

Излюбленным временем следователя Данильчева,  проводившего  большую часть допросов  Карсавина,  был интервал с 9 вечера до 3 часов  утра.

Как видно из приведенного реестра,  перерывы между допросами были значительными, порой доходя  до месяца. Можно с уверенностью утверждать, что ничего нового от Карсавина услышать не ожидали. В конце концов,   ко времени его ареста активные  участники евразийского движения – и те, кто вернулся еще до войны, и те, что были арестованы в освобожденной от фашистов Европе,  были  тщательно допрошены, а затем  либо  расстреляны, либо  на длительный срок помещены в лагеря.[iv]

В конце концов,  следствие  определилось с кратким списком литературы, наличие которой обличало во Льве Карсавине  явного врага советской власти.  18 ноября  начальник отделения 2 Отдела Следчасти МГБ Литовской ЛССР ст. лейтенант ДАНИЛЬЧЕВ, «рассмотрев следственное дело №16416 по обвинению КАРСАВИНА Льва Платоновича в преступлениях, предусмотренных ст.ст. 58-4 и 58-10 ч. 1 УК РСФСР,

НАШЕЛ:

9 июля 1949 года при аресте и обыске Карсавина Платоновича была изъята написанная и изданная им за границей различная антисоветская литература в том числе:

1. «Верте немецкому информбюро» на нимецком языке.
2. «Политическая наука в Германии и Советском Союзе».
3. «Евразийский временник» №2.
4. «О личности».
5. «О началах».
6. «Большевитская предистория».
7. «Литовские архивы /большевитские годы/.
8. «Уроки отреченной веры».
9. «Без догмата».
10. «Европа и Евразия».
11. «Русская мысль».
12. «Советский федерализм».
13. «Евразийский временник» книга 4-я.
14. Журнал «Жиденис».
15. «Советский федерализм».
16. «Смысл жизни».
17. «Россия особый географический мир».
18. «Диологии».
19. Французские журналы «Нынешние времена» и другая рекационная литература и переписка с участниками евразийской организации.

Далее старший лейтенант Данильчев вынес заключение:

«Учитывая, что изъятая литература и переписка см. опись. литер. л. д. 10-12 и фотокопии в особом пакете, изобличают арестованного КАРСАВИНА в принадлежности к евразийской организации и в антисоветской пропоганде. Руководствуясь ст. 67 УПК РСФСР, —

ПОСТАНОВИЛ:

Антисоветскую литературу и переписку, изъятую у арестованного КАРСАВИНА Льва Платоновича приобщить к следственному делу № 16406 в качестве вещественного доказательства.

До решения суда изъятую у КАРСАВИНА литературу, рукописи и другую переписку сдать на хранение в Отдел «А» МГБ Литовской ССР».

Но ни какого суда Лев Платонович Карсавин  не дождался.  В Вильнюсской тюрьме  он провел в полной неопределенности почти полгода. Наконец 20 апреля 1950 г.  Карсавина  ознакомили с решением

Особого  Совещания  при Министерстве Государственной Безопасности Союза ССР.  Определенные семидесятилетнему  больному ученому  10 лет заключения в исправительно-трудовом  лагере были равносильны смертному приговору.

***

Что же касается рисунков, сделанных  тем вечером перед арестом младшей дочерью Льва Платоновича, то следствие они никак не заинтересовали. Долгие годы они хранились в семейном архиве, без всякого к себе  внимания. И только в конце 80-х годов   Сусанна Львовна, перебирая эту забытую папку с эскизами,  обнаружила  среди листов ту  старую открытку, поднятую ею с пола после обыска. Вчитавшись в нее,  она  с ужасом   поняла, какую опасность все это время  представляло это случайно  сохраненное письмо. Ее автором был человек, до недавнего времени  числившийся   одним крупнейших непримиримых идейных врагов советской власти  —  Николай Александрович Бердяев. Через некоторое  время эта   открытка повторила  путь, проделанный Львом Карсавиным из Вильнюса  в приполярную Абезь…

 ____________________

[i] Переписка иезуита Густава Андреаса Веттера с Карсавиным  шла   с декабря  1939 г. по июнь 1940 г., когда Веттер был докторантом  папского Григорианского университета в Риме и работал над  диссертацией,   в которой   он с позиций неотомизма  критически исследовал  философскую доктрину Льва Карсавина. В 1994 году эта переписка   была опубликована журналом «Символ», №ХХХI,   с.с. 104-169.

[ii] Первым ректором Руссикума  был ровесник Карсавина,  словак  по национальности,   Венделин Яворка. Арестованный в 1944 году в Черновцах Яворка,  к июлю 49-го  года уже  отбыл первые 4  из 17-ти лет, определенных приговором, как  «агенту и шпиону Ватикана». Вне всяких сомнений, что связь с Ватиканом обошлась бы Карсавину лишними годами  в приговоре. Через год  пути Карсавина и   Яворки пересеклись в    отдельном лагерном пункте (ОЛПе)  №4  на станции  Абезь под Интой.

[iii] Как ни трудно об этом писать, но Ирина Львовна Карсавина некоторое время была секретным осведомителем МГБ Лит. ССР под агентурным именем «Галина». Впрочем, из относительного благополучия  нашего времени нельзя строго судить многих тех, кто  в атмосфере смертельной борьбы с фашизмом давал согласие на сотрудничество с органами государственной безопасности. Что же касается «Галины», то основным  внешним  мотивом и причиной ее вербовки была работа в качестве машинистки-стенографистки  в Английском посольстве в Каунасе с января 1939  до  марта 1940  года. Когда же Ирина Львовна догадалась, что  реальной причиной интереса к ней у чекистов   был ее родной отец, она устроила скандал и под предлогом обострения давней нервно-психической болезни попробовала отказаться от сотрудничества. В результате ее  арестовали  на основании  собственноручных    донесений  двухгодичной давности  о полученной     в 1946 году посылке от сестры Марианны и ее  мужа П.А.Сувчинского.  В ней,  среди прочего было несколько номеров  журналов  «Новые времена»  со статьями Ж.-П.  Сартра, что  и  было квалифицировано  как распространение антисоветской литературы.

Позже,  находясь уже в мордовских лагерях, Ирина Львовна продемонстрировала  в своих письмах к матери и сестре удивительную  выдержку и  редкую способность спокойно переносить самые тяжелые испытания.

[iv] Впрочем, причины ареста Льва Платоновича и документы, легшие в основу ареста,  а позже —  официального  обвинения  — предмет отдельной  статьи, которая в скором времени будет передана «ЭРГО-журналу».

 

Автор сердечно благодарит за  содействие и неоценимую помощь  в работе:

Библиотеку Вильнюсского университета и лично ее директора Марию  Прокопчик;

Особый  архив  Литвы и лично его  директора Овидиюса   Левериса.