Владимир Шаронов

«Карсавин писал проявлявшим дрожание руки почерком…»

дог памяти, история вопроса, культурный слой

      Илл.: Ежи Дудо-Грач. «Место» /Фрагмент/ 1989 г.

Страница с началом «Терцин», записанных Львом Платоновичем Карсавиным. Абезь. 4-й Отдельный лагерный пункт (ОЛП).

Многие годы в вильнюсской  школе им. Л.П.  Карсавина усилиями Натальи  Колтуновой и ее коллег действует музей имени Льва Платоновича. «Русофил» с большой радостью помогал школе пополнять фонды.

Недавно Наталья Федоровна  сделала подарок и нашим читателям, прислав электронные версии нескольких  бесценных рукописных  страниц, сделанных рукой Льва Платоновича, хранящихся  в фондах музея и сопроводила их следующим комментарием:  «Уважаемый Владимир Иванович, конечно, я и моя коллега по музейной работе Лариса, даем согласие на размещение этих материалов   на Вашем сайте.Автографы Льва Карсавина, переданные музею Милдой Гутаускене (с ее же комментариями), которая в течение многих лет вплоть до кончины опекала дочь Льва Платоновича — Сусанну Львовну. Скорее всего, листы из Абези были переданы семье Карсавина Анатолием Ванеевым, самой же Сусанны Львоны Карсавиной к моменту открытия музея уже не было в живых, спросить было не у кого».

Действительно, в моем личном архиве хранятся копии писем Анатолия Анатольевича Ванеева к Лидии Николаевне,  Ирине Львовне и Сусанне Львовне Карсавиным, в

Страница одной из многих копий лагерных рукописей Л.П.Карсавина, выполненных Анатолием Анатольевичем Ванеевым.

которых он сообщает, что смог спасти лагерные рукописи Льва Платоновича и вскоре собирается навестить из в Вильнюсе.  Однако, прежде чем произошла сама передача этих страниц,  опасаясь  возможной утраты текстов, Анатолий Анатольевич многие годы делал копии карсавинских записей, одновременно продолжая глубоко погружаться в смысл написанного. Это производилось с такой  духовной дисциплиной и тщательностью, что с годами почерк  Анатолия Анатольевича поразительно сблизился с почерком Карсавина. Фрагмент с  описанием работы Льва Платоновича над текстами вошел в книгу «Два года в Абези».

«В это время Карсавин устраивался полусидя в кровати. Согнутые в коленях ноги и кусок фанеры на них служили ему как бы пюпитром. Осколком стекла он оттачивал карандаш, неторопливо расчеркивал линиями лист бумаги и писал — прямым, тонким, слегка проявлявшим дрожание руки почерком. Писал он почти без поправок, прерывая работу лишь для того, чтобы подточить карандаш или разлиновать очередной лист бумаги.
Прежде всего был записан Венок сонетов, сочиненный на память в следственной тюрьме.
Стихотворная речь оправдывает себя не только со стороны удобства для запоминания. Условность стихосложения — рифма, размер, структура сонета и пр. — стесняет свободу фразы, но вместе с тем освобождает речь от других условностей, например, от необходимой в прозе досказанности, приведения высказываний в связь и т.п. В стихах же мысль высказывается как в доверительном разговоре, где непосредственность выражения адресована непосредственности восприятия.

Страница с фрагментом «Терцин», записанных Львом Платоновичем Карсавиным. Абезь 4-й ОЛП.

Закончив работу над Сонетами, Карсавин продолжил стихотворное выражение своих идей в Терцинах, после чего написал Комментарий к своим стихам. Это была любопытная авторская находка; через самокомментирование происходит как бы встреча с самим собой, открываются необычные возможности для выражения мысли. Затем Карсавин написал ряд статей.
Благоприятное для работы время было непродолжительным. Около одиннадцати часов начинался ежедневный врачебный обход, после которого палата пробуждалась окончательно. Тогда Карсавин убирал в тумбочку все, что относилось к письменной работе, читал, если было что читать, или разговаривал, если было с кем говорить, и вообще всю остальную часть дня проводил так же, как это делали все. Как-то один из больных, один из временно находившихся здесь незнакомых Карсавину людей, заметив, с какой регулярностью тот работает над своей рукописью, подсел к нему и спросил:
— Глядя на вас, я подумал, вот человек, который привык много писать. У вас, может быть, есть даже печатные труды?
— Есть кое-какие, — сказал Карсавин.
Этот ответ, характерный для Карсавина, показывает, насколько мало он был склонен говорить о себе самом. А люди, окружавшие его, видели в нем не более чем чудаковатого старика, писавшего от безделья или по привычке просто так, ни для кого и ни для чего…»

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ КНИГИ «ДВА ГОДА В АБЕЗИ» ЗДЕСЬ:

Сам же текст  «Терцин»  как и «Венок сонетов» представляет   собой совершенно  уникальное,   одновременно богословское , философское  и поэтическое осмысление темы Смерти Бога:

ТЕРЦИНЫ
Ты смертию Своей Себя познал, 74
Себя и оконечив, Бесконечный. 23, 9
Так Ты меня из ничего воззвал,
Чтоб жил в Тебе Твоей я смертью вечной. 48, 75
215 Исполнилась Твоя Судьба: во мне
Весь Ты воскрес, и жизниго я встречной
Сгораю весь в Божественном огне. 11

Плирома, совершенство Ты всегда.
Своя возможность я. — Живет в зерне
220 Могучий дуб. С незримой кручи льда,
Тепла, движенья, жизни вожделея,
Искрясь на солнце, падает вода…

Бессилен я. Но немощью своею 2, 65
— Ее один Ты превозмочь не в силах — 369, 230,
225 Тебя я, всемогущего, сильнее.
Ты можешь все, гниющее в могилах
Тела единым словом воскресить,
И кровь вскипит в их обновленных жилах.
В Себе Ты смог меня усовершить. 215-7, 251
230 Но дорога Тебе моя свобода; 143
А я боюсь бессмертной смертью жить, 211, 215, 216
Как солнечного нетопырь восхода…

ДАЛЕЕ ТЕКСТ «ТЕРЦИН» ЧИТАТЬ  ЗДЕСЬ:

Благодарю Библиотеку Вильнюсского университета за предоставленную возможность работы с Фондом Льва Карсавина и любезное разрешение об использовании копий документов.

ВЛАДИМИР ШАРОНОВ.