Л.П. Карсавин

Беседа Автора с Позитивистом и Скептиком по поводу «Духа и Тела»

doc

Илл.: Yumi Sakugawa

В лагере в 1952 г. Карсавин написал по-литовски трактат «Душа и тело», а чуть позже дополнил его самостоятельным диалогом, перевод которого публикуется ниже. При подготовке публикации использовался анонимный перевод данного текста, который хранится в библиотеке Вильнюсского университета (VUB RS F 138-40). Текст был сверен с литовским текстом, перевод дополнен и значительно уточнен. Редакция перевода выполнена В.И. Повилайтисом.


Беседа Автора с Позитивистом и Скептиком по поводу «Духа и Тела»

Позитивист: Ваши рассуждения создают у меня впечатление софистического мудрствования…

Скептик: … Или такого рода «философствования», о котором Вы сами говорили с презрением.

П: Выводами из Ваших воображаемых начал – кто его знает, так ли они уж несомненны и нет ли ошибок в Ваших выводах? – все равно не убедите меня в том, что я не подействую на сознание, душу, дух (говорите как хотите) другого человека, если он лишится чувств от моего удара.

Автор: Ради краткости и сжатости в своем изложении я ограничился теми философскими основами, которые, как равно и Вами упомянутые начала, я готов защитить также путем дедукции и редукции «ad absurdum». Однако если хотите…

С: Нечего сказать, хороша гарантия своей непогрешимости!

А: (А как же можно что-либо доказать, не доказывая?) Однако, если хотите, возьмем и основательно разберем какой-либо конкретный пример.

С: Очень интересно.

П: Попробуйте.

А: Рассмотрим хотя бы приведенный в моей статье пример. Что тут на самом деле происходит? – Вследствие удара (но нас здесь интересует не «почему», а только сам факт происходящего в человеке процесса – как будто не было никакого удара) нервные центры перестали функционировать, и вместе с тем человек лишился сознания. Ничего удивительного, так как человек в равной степени проявляет себя и своим телом, и своим духом, которые мы искусственно и не имея на то никакого основания противопоставляем. Иными словами, потере сознания обязательно соответствуют определенные психические процессы (теория психофизичекого параллелизма этот факт констатирует, но толком не объясняет). О теле как причине обморока можно было бы говорить лишь в том случае, если тело и дух представляли бы собою два определенных, обособленных друг от друга предмета. А такая гипотеза не только не может быть доказана, но и противоречит всему нашему опыту.

П: Взаимодействие тела и духа – также опыт!

А: Да, но ошибочно объясняемый и не дающий ответа на вопрос, как тело может воздействовать на бестелесный дух и наоборот, быть подверженным его воздействию. Очень характерно, что те, кто, подобно Декарту, Лейбницу, видели в душе бестелесный дух, были вынуждены объяснять взаимодействие души и тела при помощи чрезвычайно искусственных и невероятных гипотез (непрестанным вмешательством трансцендентного Бога, окказионализмом, существованием заранее предначертанного Богом порядка).

С: Насколько мне известно, некоторые философы до сего времени признают такое взаимодействие духа и тела.

П: Но если нам сейчас неясно, как тело действует на дух, то еще не значит, что позднее этот вопрос не будет выяснен. С другой стороны, пусть не доказано, что тело воздействует на дух….

А: Не может быть доказано!

П: Пока что «не может».

А: Нет, не пока, а в сущности, и потому никогда.

П: Кто знает. – Разум человеческий развивается, прогрессирует. Но если, говорю я, мною – и не только мною одним! – поддерживаемая теория и не доказана, то разве это доказывает, что доказана теория, предлагаемая Вами, которая, на мой взгляд, совершенно искусственна? В конце концов, я чувствую, прямо познаю, что воздействую на тело, а через него и на дух другого человека.

А: О Вашем «познании», должно быть, нам придется поговорить немного позднее, выясняя происхождение заманившей Вас теории. Теперь мы говорим только о теле и духе человека, которые нельзя разъединить иначе, как только при помощи абстрактного рассуждения; однако и абстрактно дух неопределим. Пока что меня нисколько не интересует, кто ударил человека: Вы, употребленная Вами палка или камень, «случайно» упавший на его голову. Важно тут одно – что телесный процесс в то же самое время есть и духовный. Никакой теории я тут не предлагаю – попросту описываю факт, который, правда, согласуется с моими воззрениями, их подтверждает и ими объясняется.

С: Так Вы, уважаемые, никогда ни до чего не договоритесь. Это проблема не духа и тела, а двух различных мировоззрений, скажем: монистического и дуалистического, или плюралистического. А споры из-за мировоззрений бесконечны и не приводят к приемлемым для обеих сторон результатам. По-моему, сначала лучше завершите начатый анализ конкретного примера, если, конечно, согласится Ваш оппонент.

П: Я согласен.

С: По правде говоря, Ваши и сейчас уже ясные выводы, на мой взгляд, сомнительны. Но мне интересна эта игра ума, которая, прошу прощения, сродни надувательству.

А: Итак – обозлившись, один человек бьет другого. Прежде всего мы должны отметить, что люди, воздействуя на другого человека, обычно не видят в его теле средство воздействия на дух. Они не отделяют духа от тела; злятся на цельного и единого человека и по каким-то соображениям стараются уничтожить человека в целом, отелесненный дух, одухотворенное тело.

П: Ошибаетесь, уважаемый. Достаточно вспомнить врачей, отравителей. Неужели Вы скажете, что хозяин, угощающий гостя вином, чтобы увеселить его душу, не думает в первую очередь о его теле.

С: Не будь этого, не возникло бы гастрономическое искусство.

А: Как раз гастрономия – удачно назвали Вы ее искусством – хорошо показывает, что упомянутое здесь в качестве средства тело чувствует, отождествляясь с тем, что обычно называют «душой», или – что то же самое – духом. Сами врачи, воздействуя через тело на дух, не представляют себе нечувствующего тела. В конце концов, я Вам даже уступку сделаю: во многих случаях мы видим в теле средство воздействия на душу. Однако это не главная, а второстепенная особенность процесса, являющегося рационализацией спонтанных действий человека и плодом зашедшего чересчур далеко ума, само возникновение которого нуждается в прояснении.

С: Гипотезы у Вас растут как грибы после дождя!

А: Что ж делать. Невозможно в одно и то же время и отдельный вопрос анализировать, и каждое свое утверждение обосновывать, тем более что большое значение тут имеет диалектическая связь идей. Кое-что до более удобного момента придется и догматически утверждать. Кроме того, мое утверждение, что взгляд на тело другого человека (а не на свое) как средство воздействия не является ни принципиальным, ни верным, – то утверждение, которое я не считаю гипотетическим и обязуюсь в случае надобности доказать, – для настоящего анализа имеет только второстепенное значение. Важно вот что. – Нанесение удара является крайне сложным процессом, который начинается злобой, ненавистью и т. п., испытываемой бьющим, и заканчивается физическим действием, ударом. Этот процесс проявляется отчасти как органический, телесный и отчасти как физический, материально-механический. Но нигде в нем не удается отделить тела от духа или отрицать существование второго; естественно, что после всего того, что нами установлено, нельзя уже объяснять ни чисто физических процессов в человеке, ни взаимоотношения человека с другими телами (к примеру, с палкой, которой человек наносит удар) на основе установившейся в естествознании весьма примитивной, хотя и приемлемой для данной науки схемы (координация, причина – следствие и т. п.). Более того, этот процесс неразрывно связан со средой, которая окружает человека (того, кто наносит удар), в конце концов – со всем миром, с физико-органическими взаимодействиями.

С: Уж не слишком ли, на мой взгляд, смела эта гипотеза?

А: Не думаю. Процессам в человеке, который наносит удар, несомненно соответствуют, хотя бы отчасти, процессы в том, кто этот удар получает. Ведь потерпевший заранее знал или, по меньшей мере, мог предвидеть недобрые намерения бьющего. Он мог, хотя и плохо, частично, познать процессы, протекающие в своем собственном сознании и подсознании. Однако эти “вторичные” процессы, как и те, что происходят в ударяющем, связаны процессами, происходящими в окружающей среде, с «первичными». Здесь также нельзя отделить тела от духа и без обращения к духу – объяснить вещественно-механические явления.

П: Но все эти утверждения опираются только на полеты Вашей фантазии: проверенных опытных данных тут не видно.

А: Допустим, что я с этим не согласен. Но вот неопровержимый аргумент. – Два человека не смогут общаться друг с другом, один не сможет понять слов другого, т. е. один с другим не сможет разговаривать, если оба они не есть одна личность. Эта личность выше тех индивидуаций, которые ее составляют, хотя существует и проявляется она только как двуединство этих своих индивидуаций-моментов, только в них она превращается из абстрактной – в живую и конкретную. Она жива только их общением, постоянным «переходом» одной в другую. Но ее не получишь, сложив два отдельных индивидуума.

П: Я ее и с Вашей помощью не обнаруживаю.

А: Мне кажется, Вы на себя наговариваете. – Пока она не обнаружена, «не осознана», не познана, до тех пор весь наш опыт ничего не стоит, так как ни о чем не говорит и смысла не имеет. Но существует познание (если угодно – «неосознанное познание», хотя тут следовало бы избегнуть понятия «сознание»; «знание без самознания») и познание познания («знание через самознание»; «сознательное познание»). Ваше познание – прошу не обижаться – первого рода. Не все, что существует, осязаемо, материально; хотя и нематериального, чисто духовного бытия быть не может. Находясь под влиянием повседневной практической, утилитарной жизни, люди издавна привыкли ценить только осязаемое материальное бытие, или – принимать за бытие то, что они осязают. Они абстрагируют его и тем ограничивают и лишают смысла. Желая вновь придать ему смысл, они вынуждены обратиться к абстракции второго порядка, – как и первая, произвольной, – к духовному, или, скажем прямо, «идеальному» бытию. Однако бытия, существующего отдельно от материального и вне его, нет и быть не может.

С: Таким образом, получаем материализм с примесью идеализма.

А: Нет, но – синтез односторонне проявившихся аспектов материального и идеального бытия, или, точнее, само бытие, явленное как всеединство.

С: Однако, должно быть, можно и иначе объяснить общение между людьми.

А: Я не знаю других приемлемых объяснений.

П: Но я придерживаюсь старого и для Вас наивного, и даже вульгарного объяснения. Вы все витаете в облаках, говорите о недоступных нашему опыту вещах, предлагаете необоснованные гипотезы. Я же хочу держаться бесспорных опытных данных и скорее оставлю объяснение необъяснимого последующим поколениям, нежели буду мечтать и…

С: … Заниматься метафизической поэзией.

П: Непосредственно и без сомнений я сознаю названным Вами «сознательным познанием», что воздействую на другого человека через его тело. Согласен: неясности здесь имеются. Но мое утверждение основано не на гипотетических соображениях, а на опыте.

А: На часть Ваших претензий я уже ответил раньше, но только Вы на мои ответы не обратили внимания или, не знаю почему, ими просто пренебрегли. Ваш основной аргумент опирается не на опыт, а на умозаключения, ошибочно его интерпретирующие. Если кто и полагает, что через тело воздействует на другого человека, то это для разбора нашего вопроса неважно, и мы об этом уже говорили. Но что такое воздействие, и как люди воздействуют друг на друга? – Существуют два основных пути такого воздействия. Первый – когда человек отдает себя другому (прообраз и подобие совершенной самоотдачи); не воздействовать он стремится на другого, а находиться под его воздействием; и как бы действенно он тому ни придавался, понятие воздействия, наверное, тут не вполне подходит. Второй путь подразумевает воздействие на других людей в полном смысле этого слова, когда человек стремится подчинить, ассимилировать, уничтожить других людей, чтобы один стал всем (вспомним тонкий анализ возникновения самосознания в «Феноменологии» Гегеля). По существу второе, «настоящее» воздействие есть не иначе, как умаление первого, «не настоящего», так сказать, «недостаток добра», privatio boni. На деле воздействующий предчувствует, что и он, как (в совершенстве) все люди, один должен стать всем человечеством, но не видит или не желает видеть, что это достигается только через самоотдачу другим людям, через жертвенную смерть, и берется достигнуть идеала в одиночку, без страданий и смерти. Сомневаюсь, стоит ли объяснять отношения между людьми при помощи такого рода воздействия…

С: Если верна Ваша метафизика, в которой мы уже изрядно запутались.

А: Решая сложную проблему, все исходят из осознанной или неосознанной, систематизированной или несистематизированной: позитивистской, идеалистической, материалистической, экзистенциальной – или какой-либо другой метафизики. Иначе философствовать невозможно. Но я недолго буду утруждать Вас своей метафизикой. Один-другой вопрос и все.

С и П: Пожалуйста.

А: Люди верят, что они прямо, непосредственно воздействуют друг на друга (то, что человек вместо того, чтобы выращивать специфические органы, как это делают животные, заменяет их орудиями, инструментами, предметами, большой роли не играет). Представляясь бесспорной мысль о том, что дух, «душа» способна воздействовать на тело, – размышляя последовательно, это признает и позитивист – …

П: Я и признаю.

А: …укрепляет людей в этой вере, являясь, видимо, ее главным источником. Но на деле, и мы это уже видели, человек воздействует на других не прямо, а через высшую личность, до которой он возвышается.

С: Почему Вы говорите о «личности», а не о безликой массе, о «возвышении», а не о нисхождении?

А: Потому, что по крайней мере один момент высшей личности есть человек, личность. Индивидуальность человека могла возникнуть или из ничего, что всеми нами отвергается, или из более сложного, более высокого, по отношению к человеку момента.

С: Личностная природа могла быть дана человеку напрямую Богом.

А: Без сомнения, но – через сотворяемый мир, вбирающий в себя всеединство Сына, т.е. через иерархию тварных моментов-личностей. Бог – не плюралист.

С: Не знаю. Плохо разбираюсь в вопросах теологии.

П: Однако, воздействуя на другого человека, мы имеет в виду именно его, а не «высшую личность», о которой большинству неизвестно. Почему?

А: Потому что сама по себе высшая личность – абстракция и существует только в конкретных своих моментах, в индивидуумах.

С: Не понимаю, почему Вы так озабочены этой личностью.

А: Необходимое для осмысления и понимания жизни человечества и мира существование высших личностей направляет нас в ту область бытия, на которую погруженные в повседневность, прагматично настроенные люди (а вслед за ними и философы!) не обращают внимания, что оставляет их неспособными даже в случае необходимости определить, в чем состоит смысл их жизни. Так называемые идеалисты считают эту область отдельным и единственным бытием вне эмпирического, конкретного бытия; им непонятна идея совершенства, полноты бытия. Другие, отрывая эту область от эмпирического бытия, довольствуются последним, будучи не в силах ни объяснить его, ни осмыслить… Все. Конец.

П: Меня Вы убедили в одном. Сознаюсь, имею определенную метафизику, которую по возможности подтверждаю опытом. Однако метафизика эта ограниченна и скромна; отвечая лишь на вопросы необходимые, неизбежные, она не станет витать с Вами в облаках.

С: Я же сразу сказал, что Вы ни до чего не договоритесь, поскольку спорите из-за мировоззрения. Следить за тем, как Вы «витали в облаках», мне было очень интересно. Но это, конечно, меня не убедило, поскольку я уверен, что чем более сложную мы имеем метафизическую систему, тем больше вероятность ошибок и их число. Поэтому я твердо уверен, что решение всех этих вопросов лучше отложить, воздержаться от него, тем более что человеку моих лет и ждать осталось недолго – лет десять, не больше. А после смерти или ничего не будет, или все само прояснится.

Л.П. Карсавин