Илл.: Обложка журнала «Тайм» от 6 января 1958 г.
ОТ РЕДАКЦИИ «РУСОФИЛА»: Восполняя очевидный дефицит общего внимания к недавней славной дате истории нашей страны и всего мира – 60-летию запуска первого искусственного спутника Земли 4 октября 1957 года, публикуем специально для нас подготовленный материал ведущего научного сотрудника Отдела истории славянских народов Института славяноведения Александра Сергеевича Стыкалина.
«Cегодня наша душа буквально радуется запуску спутника Земли …»
Н.С. Хрущев на встрече с делегацией югославских ветеранов войны (5 октября 1957 г.)
На следующий день после состоявшегося 60 лет назад триумфа советской технической мысли – запуска искусственного спутника Земли Никита Хрущев принимал делегацию Союза борцов народно-освободительной войны Югославии…
В это время приоритетом руководства КПСС было проведение международных совещаний компартий – более узкого (для компартий социалистических стран) и более широкого, с участием представителей всех коммунистических и рабочих партий, находившихся под советским влиянием. Эти совещания, намеренно приуроченные к 40-летию октября 1917 г. в России, были призваны консолидировать мировое коммунистическое движение, перенесшее в 1956 г. два сильнейших потрясения – разоблачение Сталина и его политической практики на XX съезде КПСС (14 – 25 февраля 1956 г.) и подавление Советским Союзом в ноябре 1956 г. Венгерского восстания. Оба так плохо повлияли на западное общественное мнение, что привели к массовым выходам из компартий, дистанцирование от симпатий к СССР интеллигенции левого толка. Большое значение Кремль придавал участию в совещаниях представителей Союза коммунистов Югославии, не только завоевавшего определенный международный авторитет своим смелым сопротивлением сталинскому диктату после разрыва Югославии с СССР в 1948 г.. ФНРЮ воспринималась, и как потенциальный источник схизмы, и как носитель альтернативной модели социализма, чья компартия способна ослабить гегемонию КПСС в мировом коммунистическом движении. Без участия югославов в совещаниях и их согласия поставить подпись под итоговыми документами для всего мира становился бы очевидным мнимый характер декларируемого единства в лагере борцов за коммунизм. Уже сам факт приема Хрущевым делегации югославских ветеранов войны в самый день своего возвращения в Москву из полуторамесячного (!) отпуска свидетельствует о том, сколь большое значение он на тот момент придавал выстраиванию отношений с титовской Югославией. Продемонстрировать единство на нем означало бы подтвердить выход мирового ком.движения из глубокого кризиса.
Процесс нормализации отношений с титовской Югославией, отлученной Сталиным от мирового коммунистического движения, достиг своего апогея к началу лета 1956 г. В июне маршал Тито был принят с большой помпой в СССР, и мало что тогда предвещало новую ссору между Москвой и Белградом. Многотысячный митинг советско-югославской дружбы 19 июня на стадионе «Динамо» символизировал полное преодоление взаимного недоверия. При этом в Москве не были удовлетворены подписанной межпартийной декларацией и ее вынужденным компромиссным характером со стороны КПСС. При утверждении текста этого документа на Президиуме ЦК КПСС было решено «сказать югославским товарищам, что мы не удовлетворены текстом декларации, но спорить не будем». В самом деле, в этом документе отсутствовали какие-либо положения об идеологическом единстве двух партий, о принадлежности Югославии к социалистическому лагерю и координации действий двух стран в сфере внешней политики. Премьер-министр Николай Булганин, поднявший на завтраке в честь югославской делегации тост за «ленинца Тито», в узком партийном кругу был подвергнут критике: «Преждевременно заявление т. Булганина. Назвал т. Тито ленинцем. Неосторожен – сказать об этом надо». События тех недель — волнения в польской Познани 28 июня 1956 г., активизация Кружка Петёфи в Венгрии — усилили в Москве раздражение по поводу позиции руководства СКЮ. Последнее стремилось сознательно и последовательно пропагандировать преимущества югославской модели социализма и поощрять (в том числе при поддержке своей дипломатии) проюгославские настроения в обществах стран-сателлитов СССР. Эта возраставшая активность югославских дипломатов и всё растущая популярность югославского опыта, часто идеализированного в среде коммунистов-реформаторов стран советского блока, беспокоили Кремль. В сентябре – начале октября в ходе ряде неформальных встреч в Крыму и на Адриатике Хрущев пытался мягко «образумить» Тито: югославскую сторону призвали воздержаться от проявления открытых симпатий к оппозиционерам в странах Восточной Европы и противопоставления югославского опыта — советскому.
В середине октября новый венгерский партийный лидер Э. Герё (преемник низложенного в июле М. Ракоши) ездил в Белград по настоянию Хрущева в целях окончательного примирения югославской и венгерской коммунистических элит, остроту конфликта между которыми предопределили шумное судебное дело Ласло Райка (сентябрь 1949 г.) и другие масштабные антиюгославские политико-пропагандистские акции, предпринятые в Венгрии после 1948 г. Причем день возвращения венгерской делегации в Будапешт 23 октября совпал с началом мощнейшего восстания, потрясшего сами основы коммунистической власти. Реформаторски настроенная молодежь, вышедшая в этот день на улицы венгерской столицы, воспринимала титовскую Югославию как своего потенциального союзника в поисках путей социализма, отвечающего национальным условиям. Югославские дипломаты, наблюдавшие за происходившим со стороны, могли видеть в руках демонстрантов плакаты с лозунгами типа «С Югославией и Польшей наша сила втрое больше!». Это льстило национальному самолюбию и внушало гордость за югославскую модель социализма и международное влияние страны. Как бы то ни было, дальнейшее развитие событий у северных соседей внушало всё больше опасений коммунистической элите ФНРЮ. Рассчитывая на усиление в Венгрии позиций тех, кто выступал за более независимую линию в отношениях с Москвой, а также воспринимая их как своих потенциальных союзников, руководство югославских коммунистов при этом явно не хотело, чтобы власть потеряла партия соседней страны, связанная с их родиной тесными историческими узами. 31 октября в кремлевских кабинетах решили провести масштабную военную акцию, направленную на смену власти в Венгрии. Уже в ночь со 2 на 3 ноября на о. Бриони в Адриатике, на встрече с Никитой Хрущевым и сопровождавшим его Георгием Маленковым лидеры Югославии поддержали силовой вариант решения, хотя и с некоторыми оговорками. Имея немалое влияние на венгерских реформаторов из команды И. Надя, они даже пообещали уговорить их добровольно самоустраниться, уступив место у руля другому правительству, способному железной рукой пресечь «анархию» и быстро навести порядок.
Последующие события внесли, однако, свою серьезную поправку в отношения СССР и Югославии. Ранним утром 4 ноября с началом решающей советской интервенции, действующий премьер-министр Имре Надь, в своем выступлении по радио не только осудил перед всем миром происходящее, но и укрылся в югославском посольстве. Но от таком на Бриони, уж, точно не договаривались…
Прошла неделя и 11 ноября Тито на партактиве в Пуле решил сыграть на опережение и проинформировать общественность публику о некоторых подробностях советско-югославских встреч на высшем уровне. Видимо существовала угроза своеобразной трактовки информации о сделке, направленной на свержение венгерского правительства, причем, непосредственно лидерами КПСС. Это стало бы сильнейшим ударом по репутации Югославии как нейтрального, внеблокового государства. Между тем, несогласованная утечка информации была воспринята в Москве как грубое нарушение устоявшейся этики межпартийных международных взаимоотношений. Больше того, выступая в Пуле, Тито, к острому раздражению Москвы, назвал венгерский кризис, в том числе, и следствием политики СССР, ставившей в неравноправные отношения партнеров по социалистическому лагерю. По его мнению, это и порождало антисоветские настроения в странах Восточной Европы. Ввод советских войск в Будапешт для подавления демонстрации 23 октября Тито назвал неоправданным. Правда, он осудил И. Надя за «уступки реакции» и выразил готовность поддержать новое правительство Яноша Кадара, сформированное в СССР, – ведь надо было не только отмежеваться от СССР для сохранения лица, но и хоть как-то обосновать недавнее одобрение интервенции. Увы, нарастания расхождений лидеров КПСС и СКЮ в оценке венгерских событий эти реверансы не сгладили.
Прошло еще три недели, и 7 ноября второе лицо в СКЮ и его главный идеолог Эдвард Кардель, выступая в Союзной скупщине ФНРЮ, раскритиковал бюрократический социализм советского образца, противопоставив ему венгерские рабочие советы. «Революционную борьбу» в Венгрии он назвал «первым крупным примером насильственного сведения счетов с теми преградами для дальнейшего развития социализма, которые являются продуктом окрепшей бюрократической политической системы», вызывающей в обществе «бессознательное стихийное возмущение». Тогдашний посол Югославии в СССР Велько Мичунович позже вспоминал, что никогда не видел Хрущева столь же взбешённым, как во время их встречи, состоявшейся в тот декабрьский день 1956 г., когда ему принесли информацию о программной речи Карделя, к тому же распространенной югославской делегацией в ООН. Через считаные дни, на декабрьском пленуме ЦК КПСС, советский лидер, оторвавшись от бумажки, дал волю эмоциям: «Тито болтает всякие глупости о новых путях какого-то югославского строительства социализма, а этот путь мы знаем что такое: получать подачки за то, что прислуживаться перед американскими империалистами. Конечно, тут большого ума не требуется для строительства такого югославского социализма, а нам, рабочему классу Советского Союза под руководством Ленина, пришлось самим первым пробивать дорогу и строить свое государство, накапливать средства, строить свои заводы, свою индустрию, и это действительно достойно подражания для других стран рабочего класса, что Советский Союз, более отсталая по сравнению с другими, западными государствами страна, первый завоевал власть рабочего класса и первый создал самую могущественную индустриальную страну из отсталой и настолько поднял промышленность, культуру своего народа, что разбил самого мощного врага во вторую мировую войну, и в результате нашей победы живет сейчас и учит югославскому социализму сам Тито, потому что если бы не было нашей победы, то его бы [войск] не хватило позавтракать гитлеровской армии».
В закрытой переписке между КПСС и СКЮ развернулась острая полемика, дискуссия перекинулась и в прессу. Однако, при всей жесткости некоторых, рассчитанных на внутрипартийную аудиторию заявлений, в Москве ни в коей мере не хотели создавать видимости возвращения к конфликтной ситуации сталинских времен. По дипломатическим каналам югославские лидеры, вовсе не желавшие отказываться от выгодного для страны экономического сотрудничества с СССР, а, тем более, вновь оказаться в положении изгоев в мировом коммунистическом движении, получали заверения в том, что с советской стороны, хотя и не собираются сдавать принципиальных идеологических позиций, но предпримут все усилия для улучшения отношений. О необходимости спокойного тона в полемике с «неверными утверждениями» югославов говорилось и в письмах лидерам компартий соцстран.
В Белграде, однако, всерьез опасались возвращения к ситуации 1948 г., особенно после того как премьер Булганин в конце марта на митинге советско-венгерской дружбы в Москве публично заговорил о причастности югославов к идейной подготовке венгерской «контрреволюции». В Венгрии в это время уже начали готовить судебный процесс по делу Имре Надя, который позже, в июне 1958 г., был обвинен в пособничестве контрреволюции, причастности к антигосударственному заговору и казнен. Зная об этом, югославы забеспокоились, что суд над И. Надем сыграет такую же роль в раздувании международной антиюгославской кампании, какую сыграл в 1949 г. судебный процесс по делу венгерского коммуниста
Ласло Райка, ведь именно после этого югославов стали публично называть в Москве не просто ревизионистами и националистами, но шпионами и убийцами. «Представители югославского посольства в Будапеште при каждой беседе с венгерскими товарищами пытаются подчеркнуть ненужность организации процесса над Имре Надем», – сообщал из Будапешта дипломат Владимир Крючков, будущий председатель КГБ.
Зная о большом международном авторитете маршала Тито (в том числе, в формирующемся движении неприсоединения), вновь отлучать СКЮ от мирового коммунистического движения в Москве сочли совсем нецелесообразным, ибо югославская схизма, угрожала более широким расколом в недавно едином идейном лагере. В свою очередь провал антихрущевского путча в июне 1957 г. привел к удалению из партийного руководства Вячеслава Молотова, всегда скептически относившегося к перспективам советско-югославского сближения. Это, вне всякого сомнения, благоприятно повлияло на готовность лидеров СКЮ активизировать контакты с КПСС.
В начале августа Хрущев и Тито встретились на нейтральной территории – в Румынии, впервые после Бриони. Обе стороны постарались сблизить позиции. Москва заверила Белград в отсутствии намерений использовать дело И.Надя для раздувания антиюгославской пропагандистской кампании. Позже Кремль даже настоял на том, чтобы венгерское руководство не проводило судебный процесс до предполагаемого совещания компартий с участием югославов, перенеся его на более поздний срок. Руководство СКЮ со своей стороны в принципе выразило готовность приехать в Москву в ноябре на совещание компартий социалистических стран – приглашение придавало уверенности в том, что повторения ситуации 1948-1949 гг. не будет, что Кремль не выплеснет очередной обличающий каскад обличений, тем более, дело не дойдет не разрыва с советским лагерем.
После этого двусторонние связи в разных областях ожили – ветераны Народно-освободительной армии Югославии признались принявшему их Хрущеву, что постоянно встречали в СССР своих соотечественников, командированных в рамках подписанных соглашений о техническом, научном, культурном сотрудничестве. Таковы были события, предшествовавшие встрече Хрущева с югославской делегацией ветеранов войны, которая состоялась 5 октября 1957 г., всего через несколько часов после возвращения хорошо советского лидера, полтора месяца до того отдыхавшего в Крыму.
Встреча прошла в довольно дружественной атмосфере, чему как всегда способствовала общеизвестная склонность к многословию и фанфаронству, стремление пустить пыль в глаза демонстрацией успехов СССР, в данном случае, югославам. На разные лады и на разных примерах он старался продемонстрировать преимущества советской модели над альтернативной югославской. Этому как нельзя лучше способствовал запуск первого спутника 4 октября. Это была, несомненно, главная мировая сенсация года, ведь со времени окончания самой разрушительной войны прошло всего 12 лет. Запуск спутника стал воплощенным образом державной мощи и лидерством на самых передовых рубежах науки и техники.
В Вашингтоне известие о советском спутнике вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Первой реакцией президента США Д. Эйзенхауэра, пишет его биограф С. Амброз, стал созыв совещания «для рассмотрения состояния американского ракетостроения и выяснения причин, позволивших русским выиграть гонку в космосе». Представители разных ведомств с пеной у рта обвиняли друг друга в безынициативности и бездействии, позволивших Советам опередить США в развитии техники. 9 октября Эйзенхауэр провел пресс-конференцию, по той враждебности, с которой ему пришлось столкнуться со стороны журналистов, она стала едва ли не беспрецедентной во всей его политической карьере. Корреспондентка одной из влиятельнейших газет, прежде большая поклонница президента, задала тон всему происходящему уже первой своей репликой: «Россия запустила спутник Земли. Русские также утверждают, что осуществили успешный запуск межконтинентальной баллистической ракеты [Первое испытание межконтинентальных баллистических ракет состоялось в СССР в августе 1957 г. – А.С.], тогда как наша страна не сделала ни того, ни другого». Затем, прямо обращаясь к президенту, она спросила: «Сэр, что мы собираемся делать в этой ситуации?»
Совсем иначе отреагировали на запуск спутника в коммунистическом Китае. Не только на партактиве в июле, но и на пленуме ЦК КПК в октябре, Мао, недовольный хрущевскими методами развенчания Сталина и обоснованием мирного перехода к социализму, весьма критически отзывался о веяниях, идущих из Кремля начиная с XX съезда КПСС. Его полуторамесячный первый визит в Москву в 1949 году совпал с 70-летием Сталина. В 1957 году на настроения Мао в канун и во время его второго (и последнего) визита в Москву сильно повлиял запуск в космос первого в мире спутника. Согласимся с наблюдателем, который заметил, что это событие произвело на кормчего Поднебесной «глубочайшее впечатление, возродив его потускневшую веру в мощь СССР, а также новые надежды на неисчерпаемые возможности социализма». К теме спутника он то и дело обращался в своих выступлениях на московских ноябрьских совещаниях братских партий, восхищаясь тем, как СССР, «запустив вверх большую штуковину», вырвался вперед. И если страна Октября не остановится на достигнутом, то далеко опередит капиталистический мир и заставит человечество избавиться от страха. Именно спутник стал для Мао наилучшим доказательством не только приемлемости советского опыта для других партий (при всей проблематичности хрущевских методов борьбы с «культом личности» Сталина), но и аргументом о перевесе сил социализма над силами капитализма. На фоне таких исторических перспектив «небольшие шероховатости» в отношениях между КПСС и КПК, говорил Мао, – «это незначительное», что никак не должно заслонять главного. Обращает на себя внимание также и некоторое сходство фразеологии китайского лидера на ноябрьском совещании с риторикой Хрущева. Последний на встрече с югославами был охвачен состоянием детской радости. Еще бы: спутник сделал уже 10 витков вокруг земного шара, а летающую межконтинентальную ракету, якобы «выдуманную русскими», можно легко увидеть в бинокль!
В конце года по версии американского журнала «Тайм», Хрущев становится «Человеком года» именно благодаря спутнику. При этом он умудрился перехватить победу у того, о ком «Тайм» говорил больше и громче всего — у собирательного «венгерского повстанца», пытавшегося при помощи «коктейлей Молотова» преградить дорогу советским танкам. Глава КПСС принимал югославов в прекрасном настроении и исполненный оптимизма и уверенности в превосходстве советской системы над любой другой, равно, как и в поступательном шествии мирового социализма, Росту победных настроений Никиты Сергеевича способствовал и новый расклад сил в советской элите. Разгром внутрипартийной оппозиции на июньском пленуме значительно укрепил позиции Хрущева в партии, и, по сути, положил конец послесталинскому «коллективному руководству». Теперь первый секретарь КПСС все более становился единоличным лидером, все более способным говорить и действовать без оглядки на мнение соратников. Благодушию Хрущева подыгрывали и сами югославские собеседники, по любому поводу выражая восторги. Такая реакция на увиденное в СССР, очевидно, была совсем не экспромтом, поскольку в ходу был заранее подготовленные дежурные фразы и риторические обороты (часть этих славословий опущена нами при публикации документа во избежание повторов — А. С.). Находившийся в состоянии эйфории Хрущев к весьма оптимистически смотрел и на будущее советско-югославских отношений. Он полагал, что новые и при том грандиозные успехи СССР окончательно выбьют из-под ног почву у каждого. И не важно, сделают ли они это по отношению к самой ФНРЮ или с кем-то из других соцстран. Ему казалось, что теперь никто не осмелится противопоставить советскому опыту и образцам какие-то югославские модели самоуправления.
Но если в декабре 1956 г., получив известие о выступлении Карделя в Скупщине с апологией венгерских «рабочих советов», Хрущев, как отмечалось выше, показался послу ФНРЮ на редкость взбешённым, то утром 5 октября 1957 г., взяв в руки «Правду», он мог, напротив, почерпнуть информацию, способную вызвать у него только чувство удовлетворения. Объяснялось это просто: рядом с сообщением о запуске спутника была размещена информация из Белграда о начавшемся там судебном процессе по делу Милована Джиласа. Судили того самого автора, кто передал за границу для публикации свою книгу «Новый класс», судила за то, что он «действовал с намерением подорвать социалистические основы государственного и общественного устройства ФНРЮ». Расправа над давним критиком советской системы и самым злостным, по представлениям Хрущева, югославским ревизионистом в свою очередь прибавляла советскому лидеру уверенности в том, что титовская Югославия наконец-то одумалась и встала на правильные, давно проложенные для нее рельсы.
Благостное настроение Хрущева и выраженный в его беседе с ветеранами НОАЮ оптимизм в отношении самых безоблачных перспектив советско-югославского диалога («дальше будет еще лучше») были отчасти вызваны его ожиданием, что представители СКЮ подпишут итоговую Декларацию предстоящего совещания компартий, и тем самым полностью солидаризуются с генеральной линией мирового коммунистического движения. Его надежды не оправдались: вернувшиеся 19 октября из Белграда партийные функционеры Ю. Андропова и Б. Пономарева сообщили о том, что югославские товарищи определенно им дали понять, что не желают подписывать итоговый документ. Его проект был неделей раньше «для ознакомления» был направлен из Москвы в адрес Тито и его соратников. Опять в ход пошли знакомые аргументы нежелания возможного впечатления мировой общественности о пересмотре Югославией своей внешнеполитической концепции, ее отказе от политики нейтралитета, вхождении в советский блок. Но, не желая связывать себя подписанием заявлений от имени социалистического блока, югославы совсем не хотели снова оказаться в положении изгоев в коммунистическом движении. Они высказались за многообразие форм контактов между компартиями, проведение совещаний и дали принципиальное согласие приехать в Москву в дни празднования 40-летнего юбилея «Великого Октября» для участия не только в юбилейных торжествах, но и во встречах с представителями братских партий всего мира. В знак доброй воли Тито счел целесообразным публично высказаться перед советской аудиторией о всемирно-историческом значении октябрьской революции в России. Его интервью, взятое молодым Генрихом Боровиком, впоследствии тяжеловесом советской журналистики, было опубликовано в журнале «Огонек» 3 ноября.
Впрочем, в те же самые дни настроение югославского маршала было омрачено вестью, пришедшей из Москвы – маршал Г. Жуков, выехавший как раз 5 октября в Югославию (его отъезд упоминается в публикуемой записи беседы) и принятый со всеми подобающими столь уважаемому полководцу почестями, был снят с поста министра обороны. Больше того, его затем вывели из Президиума ЦК, обвинив в ущемлении роли партии в Вооруженных силах. Такое развенчание высокого советского визитера разом обесценило значение всех его договоренностей, мнений и оценок, достигнутых с югославскими лидерами в беседах по самому широкому кругу вопросов. Тито не мог не воспринять как личное унижение тот факт, что только что принимал Жукова в Белграде по высшему разряду, а это значило, что его не сочли нужным проинформировать о готовящемся отстранении. Сославшись на болезнь, он отказался от запланированного приезда в Москву на юбилейные торжества, передоверив Карделю руководство югославской делегацией. В результате ее уровень заметно снизился в сравнении с тем, каким это ожидал видеть Хрущев, принимая 5 октября ветеранов НОАЮ. Возможно, что для Тито наряду с «делом Жукова» сыграло роль его нежелание лишний раз демонстрировать миру чрезмерную близость руководства ФНРЮ с советским блоком. Однако противопоставлять себя мировому коммунистическому движению Тон не хотел, направив в Москву приветственное письмо по случаю юбилея и выступив 7 ноября в Белграде на специально организованном торжественном собрании. И вдруг в самый канун совещания компартий социалистических стран, состоявшегося 14-16 ноября, югославы, вопреки своим прежним обещаниям, отказались от участия в его узком составе, но согласились быть в Москве последующие дни на совещании представителей всех 68 коммунистических и рабочих партий. Этот отказ вызвал негодование Хрущева. Он попытался оказать давление на представителей СКЮ, но безуспешно, и поэтому призвал другие партии подвергнуть делегацию СКЮ остракизму. Дабы никому не «мозолить» глаза в столице, Э. Кардель и В. Влахович уехали в Ясную Поляну почтить память Л.Н. Толстого, и вернулись лишь к самому началу широкого совещания. Декларацию компартий соцстран, жесткую по некоторым своим формулировкам и принятую в окончательном виде под давлением китайских товарищей компартии, югославы так и не подписали и тем, по сути, отвергли очередную после смерти Сталина попытку вовлечь их в советский блок. А вот другой программный документ мирового коммунистического движения – Манифест мира, опубликованный от имени представителей всех приехавших компартий, югославы подписали.
В мае 1958 г., после принятия новой программы СКЮ, по команде из Кремля вновь развернулась критика югославского ревизионизма компартиями всех остальных стран. Но она уже не шла ни в какое сравнение с 1948 г. В Москве стали понимать понимали, что несправедливые и грубые нападки приносят обратный эффект, что они лишь способствуют повышению авторитета критикуемой альтернативной модели, якобы, более демократической и отвечающей специфическим условиям отдельных стран. На майском пленуме ЦК КПСС 1958 г. Хрущев, негативно оценивая идейную крамолу югославов, одновременно говорил и о нелепости, а также о неубедительности обвинений, звучавших при Сталине в адрес Тито и его курса. В самом деле, как можно было обвинять Тито и его окружение в сотрудничестве с нацистской Германией, когда весь мир знал, что уж они-то сражались с нацистами «как дай Бог каждому»? Так вопрошал советский лидер, и это означало, что нет, и не будет никакой ревизии оценок роли НОАЮ в войне, прозвучавших ранее за полгода на встрече Хрущева с югославскими ветеранами. Зато их родину решили проучить методами экономического давления и путем пересмотра планов экономического сотрудничества, а также отсрочкой обещанных Югославии кредитов.
В ноябре 1960 г. КПСС решилась на включение очередного довольно резкого выпада в адрес югославского «ревизионизма» в итоговый документ следующего большого совещания компартий. Это была цена сохранения дававшего явную трещину союза КПСС с китайской компартией. Однако принесение югославов «в жертву» единству с КПК оказалось совсем не эффективным, достигнутая на совещании 1960 г. компромиссная платформа между двумя великими коммунистическим державами смогла только на считанные месяцы отсрочить открытый конфликт между КПСС и КПК. А вот публично заявленная Тито в мае 1962 г. готовность при всех разногласиях с КПСС однозначно поддержать ее в идеологических спорах с китайской компартией дала довольно мощный толчок новому подъему в советско-югославских отношениях. В условиях глубокого раскола между СССР и КНР в Москве со временем до некоторой степени смирились с особым статусом Югославии среди социалистических стран.
Публикуемый ниже документ отражает некоторые идеологемы и стереотипы, бытовавшие в сознании Хрущева. В формулировках также хорошо просматриваются представления Никиты Сергеевича о социализме и методах его строительства, равно как и о методах укрепления державной мощи СССР. Показательны, например, его высказывания о том, что создание межконтинентальных ракет приведет к радикальному пересмотру средств войны: более традиционные виды вооружения теперь не имеет смысла развивать. Более того, даже бомбардировщики, истребители и зенитная артиллерия должны «пойти в музей». Этот тезис «музеефикации» классического арсенала, как известно, неоднократно приводил Хрущева к конфликту с военными кругами. В течение всей беседы ярко проступает увлеченность советского лидера новыми технологиями и техническими возможностями в его заветном стремлении «догнать и перегнать Америку». Между тем, неэффективность социалистического строя то в одной сфере, то в другой сажала в лужу энергичного автора шапкозакидательских лозунгов. Это произошло, например, лозунгом превзойти Америку по производству молока и мяса, выдвинутым в том же 1957 году, но месяцами ранее. Хрущев не смог своими путаными фразами и оптимизмом скрыть в беседе с югославами волновавшей его темы катастрофического положения с мясокомбинатами, которые оказались не способны обеспечить систему торговли продукцией. Все-таки снижение цен на продукты животноводства Хрущев воспринимал, — а вся советская пропаганда подавала, — как наилучший, наряду со спутником, подарок партийно-советской системы гражданам СССР к 40-летию октябрьской революции.
Прозвучавшая в беседе «веселая» шутка Хрущева о том, что «у нас тоже нелады с Богом», вызывает лишь горькую усмешку всякого, кто имеет малейшее представление о происходивших по инициативе этого политика гонениях на церковь и священников. По его убеждению они, самим фактом своего существования посрамляли любые прожекты построения коммунизма к 1980 г. Конечно, осенью 1956 г. в Москве на правительственном уровне СССР по приглашению патриарха Алексия I постели глава сербской православной церкви патриарх Викентий. И не просто посетил, но был принят на правительственном уровне. – Но это была дань налаживанию отношений с Югославией, их значению было таково, что не пренебрегали даже и межцерковным каналами.
Интересно также, что в публикуемом источнике нашли отражение некоторые проблемы, возникшие в 1954 г в результате передачи Крымской области под юрисдикцию Украинской ССР. Если привязанность Крыма к Украине посредством железнодорожного и автомобильного транспорта обосновывала такое решение, то с другой стороны оно явно негативно сказывалась на достаточно развитых связях этого региона с соседним Краснодарским краем…
Публикуемая запись добавляет новые штрихи к портрету Хрущева, не в последнюю очередь, сложившемуся в историографии на основании, мемуаров. Но в основном она скорее подтверждает, нежели опровергает сложившийся портрет Никиты Сергеевича. Чего стоят, например, его многословные рассуждения о преимуществах кукурузы перед другими злаковыми культурами: советующий финским фермерам сеять кукурузу с учетом советского опыта реальный Хрущев не слишком сильно расходится с тем мифологическим Хрущевым, с которым молва связывала попытки внедрения «царицы полей» за Полярным кругом.
Н.С. Хрущев предстает в документе таковым, каков он был – человеком, об исторической роли которого не приходится говорить однозначно. Он, конечно никогда не был только сознательным разрушителем сталинского наследия. Многими своими действиями Хрущев буквально выламывался из системы, но оставался ее плотью от плоти. В силу своей непоследовательности, идеологической зашоренности, торопливости, утопического прожектерства он несет значительную долю ответственности за многое, в том числе, за неудачу радикальной десталинизации. По этому поводу уже 1980-е годы известный философ и историк Михаил Гефтер написал, что «ослушник сталинской системы», Хрущев не был способен «совладать со Сталиным в самом себе»; всякая попытка сделать своей программой «анти-Сталина» при помощи его же наследства (бесконтрольности власти, хотя и сильно заземленной в сравнении со сталинскими временами) «должна была повернуть вспять либо загнать в тупик Хрущева, а вместе с ним и нашу страну».
СТЕНОГРАММА
беседы Н.С. Хрущева с делегацией Союза борцов
народно-освободительной войны Югославии 5 октября 1957 г. (Публикуется в сокращении)
Н.С. ХРУЩЕВ. Разрешите вас приветствовать, товарищи. Рад вас выслушать, если у вас есть вопросы.
В. СТОЙНИЧ. Товарищ Хрущев, наша делегация Союза борцов народно-освободительной войны Югославии прибыла в Советский Союз с ответным визитом в ответ на посещение Советской делегацией Югославии. […] Мы в Белграде и здесь в Москве договорились о прочном сотрудничестве, и мы также выразили свое желание внести свой вклад в международное сотрудничество бывших ветеранов войны. Наше посещение, благодаря товарищам из Советского Комитета, мы использовали для того, чтобы как можно больше посмотреть Советский Союз, и за короткий срок мы посетили Москву, Сталинград, Ростов, Киев, Ленинград и снова вернулись в Москву. Нас очень интересует строительство, которое ведется в Советском Союзе, нас интересовали те места, где велись величайшие бои во время второй мировой войны, и нам предоставили возможность на месте познакомиться с великими полями боев, с тем, о чем мы могли только слышать во время войны. Нам представилась возможность встретиться с живыми участниками этих боев и из их уст также слышать об этих боях.
Мы посетили промышленные предприятия, заводы, мы посетили крупнейшие стройки, были на Сталинградской ГЭС. Все, что мы видели в Советском Союзе, произвело на нас огромное впечатление. […].
Н.С. ХРУЩЕВ. Это хорошо. Вы были в Сталинграде, в Ленинграде. Я только сегодня в 2 часа прилетел из Киева, я возвращался из отпуска, заехал в Киев и дня четыре был там. Там были военные учения, я тоже захотел посмотреть.
О нашей стране вы имели представление, теперь вы сами посмотрели и это поможет иметь лучшее представление о делах и труде рабочих и крестьян, вложивших свой труд и получивших хорошие реальные результаты.
А сегодня наша душа буквально радуется запуску спутника Земли. Он уже десять витков сделал вокруг земного шара. Когда мы запустили межконтинентальную баллистическую ракету, то некоторые говорили, что, возможно, русские это выдумали, что ракеты нет, но теперь они могут сами посмотреть в бинокль, ракета наша летает. (Смех). И летать будет еще много дней. Так что это радует нас, это будет агрессивные силы сдерживать, потому что сейчас действительно мы находимся на таком переломном периоде, когда уже надо пересматривать средства войны. Если не удастся нам достигнуть договоренности о разоружении, то уже сейчас наступает то время, когда бомбардировщики, истребители и зенитная артиллерия пойдут в музей, потому что, чтобы сбить самолет, в среднем надо затратить около 300 выстрелов, а зенитная ракета сбивает одним выстрелом.
Так что мы радуемся тому, что мы все необходимые образцы ракет имеем. Это хорошо. Но хотим самого главного — чтобы войны не было. Как вам рассказывали о наших делах экономического порядка в промышленности и сельском хозяйстве, — мы в этом году буквально имеем лучший год, у нас прекрасно работает промышленность, выполняет планы, мы реорганизовали управление промышленностью, и это дало исключительный результат. Теперь уже скептики никаких аргументов не могут привести, промышленность работает лучше.
В сельском хозяйстве мы тоже имеем большие успехи, хотя урожай в этом году у нас хуже прошлого года. В районе Сталинграда, Волги очень сильная засуха была. Вы видели, вероятно, это. Потом засуха у нас коснулась сильно Казахстана. На Украине озимая пшеница лучше прошлого года, но яровые хуже. Так что хлеба мы соберем меньше, чем собрали в прошлом году, но достаточно для удовлетворения наших потребностей и кое-какие возможности будут для экспорта. Очень хорошо у нас пошло с животноводством: молоком, мясом. У нас буквально, как говорится, катастрофа, и я радуюсь этой катастрофе. Создалось катастрофическое положение: осень, а наши мясокомбинаты не могут принять животных. Я в Ялте отдыхал, а из Ялты я поехал на Керчь, посмотрел завод и добычу железной руды, а потом переправился через пролив и поехал по Таманскому полуострову, немного хотел вспомнить молодость, потому что 37 лет тому назад я в составе Красной Армии, в составе частей, которые занимали Таманский полуостров, был там. Я посмотрел некоторые станицы, где мы стояли, когда разбили деникинцев, а Врангель был в Крыму. Мы как раз готовили десант в Керчь, но потом этот десант был отменен […] Секретарь Краснодарского крайкома спросил меня, нельзя ли, так как Керчь находится очень близко к Краснодару, чтобы мы мясом и молоком их снабжали. Я говорю, что украинцы не согласятся, потому что им свое мясо некуда девать.
Это у нас небывалое дело за всю историю советской власти, когда производители животноводческих продуктов ищут потребителя. Это хорошо, но мы подумаем и найдем решение. Мы уже снизили на 15 процентов продажные цены на сало. Это даст нам возможность больше продать, расширится потребление. Но, видимо, снижение на 15 процентов будет недостаточно, придется еще снижать цены.
Я считаю, что это хорошо. Склады строить — дороже стоит, деньги надо тратить, а если снизить цены, то в желудках нашего народа мы найдем большую складскую площадь и этот кризис мы разрешим. Раз дешевле — будут больше покупать, больше кушать. Это хорошо. Так что мы 40-ю годовщину будем встречать очень радостно, и народ будет иметь ощутимые результаты.
Хорошо строится у нас сейчас жилье.
В. СТ0ЙНИЧ. Товарищ Хрущев, это мы как раз видели своими глазами. […]
Н.С. ХРУЩЕВ. Рекордные стройки сейчас, действительно головокружительные. Школы в 4-5 этажей при сборке в 20 дней делают. Мы раньше строили такую школу год-полтора, потому что ручной труд был, а сейчас это механизировано, собственно это уже не стройка, а сборка.
В. СТОЙНИЧ. Наибольшее впечатление произвело на нас строительство гидростанций и жилищное строительство.
Н.С. ХРУЩЕВ. Станций мы много строим и неплохо.
В. СТОЙНИЧ. Сталинградскую ГЭС мы видели.
Н.С. ХРУЩЕВ. Когда я ехал в отпуск в Ялту, то я был на стройке, видел строительство Кременчугской ГЭС. Очень хорошо идет стройка, и начальник строительства просил, чтобы мы дали ему материал и деньги и он может на год сократить срок строительства. Видимо, придется давать деньги, потому что год — большое дело. Уже закончилось строительство и введена в эксплуатацию Каховская ГЭС. Она тоже хорошо работает.
В. ЯНИЧ. Особое впечатление произвели на нас встречи с советскими людьми, восхищение вызывал патриотизм советских людей. Где бы мы ни были, всюду чувствовалась гордость советских людей за то, что построено Советским Союзом, любовь к Родине, к тому, что построено их собственными руками […]. Особенное впечатление произвели на нас теплые чувства и симпатии к югославскому народу, выраженные простыми людьми — колхозниками, крестьянами, с которыми мы виделись в районе Киева. Хотя наши страны находятся на далеком расстоянии в географическом отношении, но они говорили, что идеи и кровь наши очень близки друг другу. Это было нам дорого и вливало в нас такую бодрость и такие силы, что мы будем по возвращении домой продолжать свой труд с таким же воодушевлением, как трудитесь и вы.
Имеется еще одно, что оставило у нас глубокое впечатление — огромная забота о культурных памятниках и культурных учреждениях, о памятниках борцам на полях боев. Нам довелось посетить многие такие памятники не только там, где были бои, но мы побывали в театрах, музеях, на выставках, посетили бывшие тюрьмы, которые сейчас являются музеями, побывали на крейсере «Аврора» и установили, что «Аврора», оказывается, в свое время побывала в водах Югославии, в Черногорском приморье. Среди нас есть два черногорца, которые унесут с собой глубокие впечатления от встречи с офицером «Авроры», который в свое время побывал в Черногории.
Мы с огромной полнотой, с большой глубиной использовали ту программу, которая была нам предоставлена при нашем посещении Советского Союза.
Н.С. ХРУЩЕВ. Это хорошо. В колхозах тоже были?
В. СТОЙНИЧ. В колхозе «1 Мая».
Н.С. ХРУЩЕВ. Это еще ничего не говорит, потому что у нас столько колхозов «1 Мая» (смех).
В. ЯНИЧ. Наши товарищи говорили, что это один из средних колхозов. […]
Н.С. ХРУЩЕВ. Колхозы наши сейчас очень крепнут. Еще много недостатков, но они крепнут. Это и есть результат, когда быстро растет продукция колхозов, совхозов. Раньше мы считали буквально проблемой обеспечение населения овощами, картошкой, а сейчас это уже пройденный этап. Это хорошо.
Хорошо работают машинно-тракторные станции, но еще много надо сделать, надо переходить на более совершенную технику. Я вчера в Киеве на выставке знакомился с новым предложением об устройстве плуга. Если мы перейдем на эти плуги, то в результате мы сможем освободить миллион рабочих, работающих в машинно-тракторных станциях. Это немаленькое дело, потому что сейчас у нас прицепщик работает с трактористом, а при таком плуге прицепщик снимается, один тракторист управляется. Один миллион человек освободится. Плуг сейчас весит 1100 с чем-то килограммов, новый плуг весит 700 килограммов. Так что есть смысл переходить: мы меньше металла будем тратить и один миллион рабочих сократим, можем их использовать на других работах. Это тоже будет хорошо.
У нас внутреннее положение в стране, вы сами об этом мне говорите, очень хорошее. Конечно, есть еще у нас много недостатков, но народ понимает, что все сразу нельзя решить, а то, что сделано — сделано очень большое дело и этому радуются все. Особенно большое дело мы сделали для пенсионеров. Поэтому везде, где бываешь в городах, старики и старухи просто со слезами радости выражают благодарность за решение [о совершенствовании пенсионной системы – А.С.], которое было принято. И это понятно.
У нас хорошо народ воспринял улучшение отношений между Югославией и Советским Союзом. Это очень хорошо. И в Советском Союзе — и в партии, и в народе очень высоко оценили усилия югославского народа в борьбе против гитлеризма. Самое сильное партизанское движение было, конечно, в Югославии. Наши партизаны с вами встречались. Это хорошо. Дальше будет еще лучше.
Сейчас готовимся к празднику [40-летнему юбилею событий октября 1917 г. – А.С.]. Праздник будет хороший, много гостей к нам приезжает, многие уже сообщили. Очень солидная делегация будет от Югославии. Мы очень рады этому. Так что дела рабочего класса укрепляются, капиталистов поджимаем, а дальше будем сильнее поджимать. Теперь уже решать войной такие вопросы, как уничтожить социалистические страны, — это уже не в их силах. Я не знаю, знакомились ли вы с интервью маршала Вершинина [опубликовано в «Правде» 8 сентября 1957 г. – А.С.].
ПЕРЕВОДЧИК. Товарищи говорят, что они читали, югославское агентство это передавало.
Н.С. ХРУЩЕВ. Вершинин совершенно реально изложил точку зрения о будущей войне. Так что лучше не воевать. Но интригуют сейчас, очень усиленно американцы толкают на войну Турцию против Сирии. И сейчас вопрос еще не снят, американцы добиваются, чтобы турки выступили сами. Раньше они считали, что Ирак и Иордания должны выступить. Теперь Ирак и Иордания отказались. У них был такой план: Ирак и Иордания нападают, создается правое проамериканское правительство, оно обращается с просьбой к туркам и турки тогда, вроде, идут по просьбе сирийского правительства. Сейчас это дело проваливается. Поэтому американцы идут на открытую интервенцию со стороны турок. Но, конечно, будут следить за этим делом, и нам придется принимать меры, чтобы их удержать [19 октября советское правительство предупредило Турцию, что СССР «не может безучастно относиться к военной провокации, готовящейся в непосредственной близости от его южных границ». Командующим Закавказским военным округом был демонстративно назначен К.К. Рокоссовский, что преследовало сразу две цели – назначением на этот участок известного полководца второй мировой войны создать во всем мире представление о значимости для СССР потенциального «ближневосточного фронта», а, с другой стороны, нейтрализовать (командировав подальше от Москвы) влиятельного военачальника в условиях готовившегося отстранения Г.К. Жукова – меры, способной вызвать негативный отклик в среде генералитета – А.С.]. Среди вас крестьяне есть?
ПЕРЕВОДЧИК. Нет, рабочие и интеллигенция.
Н.С. ХРУЩЕВ. Все в первый раз в Советском Союзе или еще бывали?
ПЕРЕВОДЧИК. Большинство первый раз. Тов. Стойнич был в 1944 году в первой военной миссии Югославской освободительной армии. Тов. Кидрич была 20 лет тому назад в Советском Союзе, а другие не были в Советском Союзе.
Н.С. ХРУЩЕВ. Почаще надо приезжать. Теперь самолетом времени нужно мало тратить.
В. СТОЙНИЧ. Мы приезжаем. Сейчас мы непрерывно встречали здесь какие-то югославские делегации специалистов разных родов: здесь есть люди, проходящие специализацию по вопросам телевидения, по вопросам гидростанций, по различным культурным вопросам. Мы здесь встретили делегацию историков. Очень много людей приезжает из Югославии. Наша делегация менее всего может быть названа делегацией специалистов.
Н.С. ХРУЩЕВ. Жуков сейчас поехал [на флагманском военном корабле в Югославию – А.С.], наверное, он уже теперь прошел [черноморские проливы]
В. ЯНИЧ. Кто бы ни побывал за последнее время в Советском Союзе и кто бы ни побывал раньше — 10-12 лет тому назад, — все замечают огромную разницу в области развития, прогресса, движения вперед во всех областях жизни Советского Союза. Когда был генерал Гошняк, а он и раньше был, он учился в Военной академии в 1945 году, то он многого не мог узнать, не мог узнать и Москву […].
Н.С. ХРУЩЕВ. Но Москва только строит. В этом году у нее план 1700 тыс., или 1800 тыс. кв. метров жилья только построить, кроме школ, больниц, клубов, театров и проч.
Только жилья. Чтобы сравнить — вся Москва имела жилья до революции 11 миллионов кв. метров. Москва сколько сот лет строилась, а сейчас за один год 1700-1800 тыс., а на будущий год они, кажется, берут план 2 миллиона. За 5 лет они хотят построить что-то 10 миллионов. Много делаем и все мало.
В. ЯНИЧ. Развивается жизнь, появляется все больше людей и появляется все больше потребностей.
Н.С. ХРУЩЕВ. Когда я был на Тамани и беседовал там с колхозниками, то одна казачка меня все уговаривала: вы помогите мне, чтобы моя дочка была принята в институт. Ее не приняли, а она закончила десятилетку. Я говорю: что же делать, у нас все будут кончать десятилетку, всех в институт нельзя взять. (Смех). У нас учится 50 миллионов — одна четверть населения, немало. (Смех)
В. СТОЙНИЧ. Мы в Югославии ведем счет на тысячи, на десятки тысяч, в крайнем случае, на сотни тысяч, а у вас все идет в баснословных цифрах. Когда мы были на гидростанции, то мы услышали о фантастических цифрах: сколько было вынуто кубометров земли и что можно было бы сделать из этих миллионов кубометров, если бы сделать, скажем, шоссейную дорогу.
Н.С. ХРУЩЕВ. Я был, когда строилась гидростанция первая в Запорожье [речь идет о Днепрогэсе – А.С.], и теперь я был в Сталинграде, когда был товарищ Тито, мы митинг проводили [в июне 1956 г. – А.С.]. Совсем другое дело, все делают сейчас машины, а раньше это лошадьми возили.
Это у меня хлеб с целинной земли. Вот кукуруза американская. Здесь был представитель фирмы Гарст, американец. Это он мне подарил, мы ему тоже подарили. Американцы думали, что они будут нас учить, как кукурузу [сеять], а когда он приехал к нам, мы ему показали нашу кукурузу. Он нам подарил, а мы ему подарили. Наш экземпляр был больше. (Смех). […].
Н.С. ХРУЩЕВ. Когда мы в этом году [в июне 1957 г. – А.С.] были в Финляндии, мы одному фермеру посоветовали: давайте посеем кукурузу, как мы у себя сеем. Мы дадим свои семена, наш агроном приедет, покажет, как это делать, и вы сделаете, как мы будем рекомендовать вам. Две недели тому назад, даже неделю, агроном, который ездил сеять, побывал в Финляндии. Мы посеяли у этого крестьянина, в институте сельскохозяйственном, у премьер-министра, министра иностранных дел и министра сельского хозяйства. Ведь это партия аграриев. Они нашу кукурузу посеяли и посеяли американскую. Я, например, считаю, что в Америке очень хорошая кукуруза, но получилось так, что наша кукуруза по количеству зеленой массы для силосования (а мы только для этой цели сеем, у нас она на зерно не зреет) на 150 центнеров дала больше урожай, чем американская. И теперь они шумят в газетах (они назвали эту кукурузу хрущевской), что эта кукуруза побила американскую. (Смех). У вас много кукурузы, у вас хорошая, кукуруза.
В. ЯНИЧ. В этом году особенно хорошая кукуруза.
Н.С. ХРУЩЕВ. Когда мы встречались [в августе] с тт. Тито, Ранковичем, они об этом говорили, что хороший урожай пшеницы, кукурузы небывалый урожай.
ПЕРЕВОДЧИК. В течение десяти лет не было такого урожая. Очень хороший урожай.
Н.С. ХРУЩЕВ. Это хорошо, но своего все-таки, наверное, не хватит.
В. СТОЙНИЧ. Нам необходимо было бы иметь в течение двух-трех лет такой урожай. В течение всего послевоенного времени у нас были несчастья, главным образом плохие урожаи, были засухи, иногда заморозки, дождливое лето. Мы в течение 10 лет во вражде с богом.
Н.С. ХРУЩЕВ. У нас с ним тоже нелады. (Смех).
Мы посоветовали посеять кукурузу по нашему методу в ГДР немцам. И когда мы с тов. Микояном были в [первой половине августа] в Германии, мы заехали в эти хозяйства, где мы сеяли кукурузу. Это что-то необыкновенное, такой урожай кукурузы! У немцев высокая земледельческая культура, они много минеральных удобрений применяют, поэтому она дала там потрясающий результат. Я убежден, что если они перейдут на наш способ посева кукурузы то они могут не только себя обеспечить мясом, молоком и сливочным маслом, но у них будут даже излишки для экспорта.
В. СТОЙНИЧ. Этого немцы никогда не могли делать, ибо их сельское хозяйство было недостаточно: интенсивно, но не хватало земли. […]. Да, хорошая кукуруза, но он все-таки заработал [речь идет об американском предпринимателе Р. Гарсте – А.С.]: мы у него купили семена, купили оборудование. Это было два года тому назад. Он когда посмотрел, то сказал, что вы больше покупать не будете у нас, вы имеете свое.
В. СТОЙНИЧ. Вы только что вернулись в Москву и Вас делегация уже довольно долго задержала. Мы очень счастливы, что разговаривали с товарищем Хрущевым. Мы полагаем, что мы очень хорошо воспользовались тем временем, которое Вы нам посвятили, и самым сердечным образом благодарим товарища Хрущева.
Н.С. ХРУЩЕВ. Я очень рад встрече с вами, надо чаще встречаться. Если хочешь дружбы, то с друзьями нужно встречаться, тогда эта дружба будет крепкой. Одно дело, когда через печать имеем связь, но другое дело, когда устанавливаются личные контакты. Больше надо делегаций ваших и наших, чтобы посмотрели, обменялись опытом. Это будет полезно для общего нашего дела.
Мы думаем, что у нас больше не повторится того, что было между нашими странами. Сейчас у нас все понимают это, все делают, чтобы этого не было. И мы считаем, что и Югославия тоже это делает. Мы сейчас имеем сведения, что американцы, французы и англичане очень обеспокоены тем, что […] Югославия вроде отходит и сближается с Советским Союзом. А с кем же сближаться югославам, с американцами, что ли? Когда уезжаете вы?
ПЕРЕВОДЧИК. Завтра утром.
Н.С. ХРУЩЕВ. А мы сегодня встречаем Кадара, он уже прилетел из Китая, он по пути, он возвращается в Венгрию. Он приземлился здесь на Ту-104. Вы не летали на этом самолете?
ПЕРЕВОДЧИК. Нет, но тем не менее, все-таки быстро летели.
Н.С. ХРУЩЕВ. Вы летели на Ил-14. Но этот самолет, как говорится, доживает свой век. Вот я вам могу сообщить такие сведения. Я просил министра авиационной промышленности, чтобы посчитали. Сейчас мы летаем на самолетах Ли-2, Ил-14 и проч. Вот что значит переход на новую технику. Чтобы ту работу, которую производят 500 самолетов Ли-2, сделать на самолетах Ту-104, то нужно не 500, а 34 самолета. Если эту же работу проводить на самолетах «Москва» или «Украина» (это однотипные [АН-10 – А.С.]), надо только 26 самолетов вместо 500.
Стоимость: если 500 самолетов будут заниматься перевозками, то это в год нам стоит 998 млн. рублей. Если эту работу будут делать самолеты Ту-104А, то это будет стоить 400 миллионов вместо 998. Если эту же работу сделать на 26 самолетах «Москва», то это будет стоить только 249 миллионов рублей. Такая экономия получается. Если на самолетах Ту-104 — 598 миллионов рублей экономия, а если эту работу проводить на 26 самолетах «Москва», то будет получена экономия за год 749 миллионов рублей.
Теперь, если посчитать, сколько же стоят самолеты. Самолеты Ил-2 500 штук стоят 345 миллионов рублей; самолеты Ту-104А — 34 штуки стоят 478…, 26 самолетов «Москва» будут стоить 241 млн.800 тыс. рублей.
Таким образом, если мы сделаем эти самолеты, то нам выгоднее все самолеты старые, сломать немедленно и перейти на новые самолеты. Тогда мы будем иметь огромные прибыли в этом же году. Вот это новая техника. Ту-104А — турбореактивный самолет, он поднимает 70 человек, а «Москва» поднимает 100 человек, он турбовинтовой, у него скорость 650 километров. Это очень экономичный самолет. «Украина» — такой же самолет, как «Москва», он также экономичен. А теперь мы к Октябрьским торжествам собираемся закончить (я не знаю, сумеет ли Туполев это сделать) пассажирский самолет, который будет поднимать 170 человек [Речь идет о самолете Ту-114, первый испытательный полет которого состоялся 15 ноября 1957 г. В сентябре 1959 г. Хрущев совершил полет на самолете этой марки в США – А.С.].
В. ЯНИЧ. 900 километров в час скорость Ту-104А. Примерно месяц тому назад читали об этом.
Н.С. ХРУЩЕВ. Конструктор Туполев считал, что если взять пассажиров, которых возят в Сочи наши поезда, то для того, чтобы этих пассажиров перевезти на самолетах Ту-104, их нужно 4. Это хорошо, мы довольны этим.
Ну что же, пожелаю вам, товарищи, друзья, счастливо вернуться в свою страну, на родину и просим вас правдиво рассказать о нашем народе, о его успехах и недостатках, которые имеются, мы за это не обижаемся. Думаем, что вы все правильно поняли и правильные сделаете выводы. И вы будьте уверены, что лучших друзей для себя, чем мы, как социалистическое государство, вы не найдете.
Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф. 52. Оп. 1. Д. 594. Л. 76-94.
