Лев Карсавин

РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

книжный шкаф

Илл.: Андрей Рублев. Рождество Христово. 1405 г.

РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО

Рождение Христа — рождение Бога от человека, второе рождение — (Бога Сына, первым  рождением которого является предвечное Его рождение от Бога Отца. Но рождение Бога от человека есть и вочеловечение Бога, становление Его и совершенным человеком, так что в рожденном Христе «явлена вся полнота Божества телесно», т.е. в человеческом теле.

Однако, рождаясь по человечеству, вочеловечиваясь и воплощаясь. Иисус Христос не перестает быть Богом. Он  —  Богочеловек, Бог и Человек; и тем не менее Он не две личности, а одна Божественная Личность, в самосознании которой вполне согласуются и осуществляются два  естества, две воли, две деятельности: Божеская и человеческая.

Как Бог, Христос одной сущности с Отцом; как Человек, Он — одной сущности со всеми людьми  — Это значит, что Он и все люди составляют одно вполне реальное, конкретное единство, а не единство только по названию, что Он и все они  —  одно человеческое естество, одно человечество, хотя и многоличное,  ибо ни одна индивидуальная человеческая личность не есть индивидуальная личность Иисуса.

Таким образом, рождаясь от человека,  Бог в самом точном смысле слова вочеловечился. Он стал не только отдельным человеком, но   человечеством, т.е. и всеми людьми. Разумеется, мы говорим «стал» как бы с точки зрения Бога, а не с точки зрения наших временных различений.  Для нас Он  еще «станет» теми людьми, которые родятся, «становится» — теми,  которые ежемгновенно рождаются, «стал» — теми, которые родились и ( по- нашему) до Его рождения, И еще в одном смысле   Он, как все человечество, только еще рождается. — Ведь  человечество еще не совершенно. Еще ни один человек,  кроме Иисуса, не обладал полнотою Богочеловеческою самосознания, лишь в ничтожной степени к этому самосознанию приближаясь. Да и сам Иисус непорочен,   праведен, совершеннейший,  но в несовершенном мире ограничен необходимостью, носит «зрак рабий» и не прославлен еще. Должно быть и есть еще одно измерение бытия — его совершенство. Оно не приходит, на смену  этой нашей жизни и ее не отменяет,  не делает ненужною, не, обесцвечивает, как обычно толкуют христианство враги Православия, а часто и сами православные. Оно сохраняет в себе всю эту нашу жизнь, ее только восполняя и совершенствуя. Его мы, по немощи нашей, помещаем в будущее нашего времени и смешиваем с эмпирически  осуществленными идеалами. Но оно выше  всего, эмпирически осуществимого и  не в эмпирическом будущем: не на горизонталь времени, а вертикально к времени.

Итак,  Бог родился и вочеловечился во Христе, и Бог во всем человечестве, во всех людях, прошлых, настоящий и будущих, воплощается, хотя и не так, как во Христе, а чрез Него и после Него.  И это только нам кажется, будто, рождение человека простая и натуральная   вещь. Человеческого рождения совсем бы не было,  если бы в нем от человека и Бог не дождался и не вочеловечивался, если бы не было Рождества Христова, тайны и таинства Богородичных.

Но что же это такое воплощение Бога во всяком человеке, «облечение» человека во Христа, рождение его от Бога и на речение его сыном Божьим?

Боговочеловечение  во Христе есть соединение Бога с человечеством в одной личности и в  одну Личность, которая и есть, сам, Бог. Но если у совершеннейшего человека Иисуса Христа нет особой человеческой личности, не может быть человеческой тварной личности ни у одного  человека.  Значит,  личность всякого человека  не  что  иное, как сама Божественная Личность Сына  Божия, только в ином обнаружении, в ином лике, чем лик брата нашего Иисуса.  Бог воплощается во всем человечестве как в единстве и в конкретном целом: Но, воплощаясь, Он различает человечество и творит каждого отдельного человека как особого причастника особому лику Бога Сына. Для Бога это творение и обожение человека, для человека — свободное самовозникновение и Богоусыновление.

Таков догматический смысл Рождества  Христова, Здесь не место вдаваться в уясняющие его умозрения.  Но следует хоть указать на жизненный его смысл, т.е. — передать догму другими словами.

Если мы утверждаем, что человеческому сознанию, хотя бы в наималейшей степени,  доступна несомненная, безусловная истина, — мы (по крайней мере, бессознательно) утверждаем, что наше (всегда личное!.) сознание соединено с безусловным. А так как безусловное и есть Бог, мы, стало быть, признаем  наше личное со знание Богочеловеческим, а Бога  —  в человечестве воплощающимся. Конечно, это еще не исповедание христианства; но это, во всяком случае, предварение его. Не признавать же ничего безусловно и несомненно  истинного  значит отказываться от всякой деятельности,  ибо ради относительно истинного и  ради сомнительного не только   жертвовать  собою, терпеть лишения, страдать, но и вообще что либо делать не стоит.   А ничего не делать то же самое, что не жить.

Если мы стремимся сделать людскую жизнь лучше и справедливее, если притом надеемся, что идеал наш осуществится  (а иначе — зачем его выставлять и к нему стремиться?), — нам надо самую малость подумать, чтобы еще  больше подойти к исповеданию  Рождества Христова. — В самом деле, мы хотим совершенства,  а совершенство эмпирически невозможно,  хотя бы потому,  что сейчас-то мир не совершенен. Мы хотим,  далее, совершенства   для всех людей, а значительная их часть умерла и еще долго  будет умирать  в страданиях и несовершенстве. Очевидно, либо лучшие и самые дорогие нам желания наши весьма жалкие и сомнительные иллюзии, либо есть  иное измерение бытия,  то совершенство бытия,  где содержится целиком и восполняется все, что мы осуществляем и над чем трудимся. А это и значит, что человечество соединено с Богом и в Боге не пропадает, но — умирая,  воскресает.

Если   мы не мечтаем о каком-то призрачном «чисто-духовном» бытии и во имя такой противоестественной и грешной мечты не отрицаем конкретной жизни,  живого тела, материи, — у нас только один выход: признать абсолютную ценность всего этого. И другими словами мы скажем, что конкретная жизнь с ее трудом и борьбой, живое человеческое тело, материя — соединены с Богом и обожены, т.е. Бог в человечестве рождается и воплощается, тем  сам человечество обожая.

Наконец, всякого человека волнует и беспокоит мысль о его смерти,  о конце его личности. Эта мысль преодолима лишь со знанием Божественности личности, соединенности человека с Богом, который не изменяется и тому, кого полюбил, не изменяет. Божественность же индивидуальной личности засвидетельствована рождением на земле индивидуального Богочеловека Иисуса Христа.

Рождество Христово — самый конкретный,  самый «материальный» из христианских праздников. Оно — оправдание плоти и конкретности. Но оно отнюдь не оправдание несовершенства.  Христос рождается не для того, чтобы родиться, а для  того, чтобы  пострадать и умереть, умереть, как сама Божественная Личность;  умирает же Он, чтобы воскреснуть и всех воскресить, т.е. открыть двери в высшее измерение бытия. Поэтому ни страдание,  ни смерть нас не смущает: у нас есть Воскресение Христово. Будь у нас только Воскресение, мы были бы отрицателями мира, мы боялись бы смерти. Но у нас есть еще и Рождение Христово; и потому говорим мы не о бегстве  от мира, не о замене его каким-то иным, бесплотным, ни Богу, ни нам не нужным, но о действенном преображении этого самого нашего мира.

Л.П.Карсавин

Публикуется по:

«Евразия»:Еженедельник по вопросам культуры и политики.

Clamart (Seine), France, 1929 г., 5 января, №1.  С.1-2.

ПУБЛИКАЦИЮ ПОДГОТОВИЛ  Владимир Шаронов.