Краткие тезисы доклада

1. Естественно рассматривать имяславие как феномен церковной истории. Однако философия имени (ФИ) остается все же уделом философии – и подлежит философскому анализу и рассмотрению.

2. В рамках ФИ можно выделить три основные модели, обусловленные онтологическим статусом Имени:
а) Имя Божие есть Бог, поскольку Оно есть символ и синергия (о. П. Флоренский); б) Имя Божие есть Бог, поскольку в самом акте именования происходит полагание трансцендентного (Бога) в имманентном (речетворческой человеческой деятельности) (о. С. Булгаков)
в) Имя Божие есть Бог в смысле мира-как-имени, возникающего при диалектическом раскрытии Сущности (А.Ф.Лосев);
– для всех этих философов Имя Божие есть Бог, причем все они декларируют (различным, правда, образом) наличие некоей «серединной сущности», «места встречи Бога и мира», которое и есть Имя, к которой могут быть применены предикаты как перво-сущности, так и мира, синтез первого и второго, не сводимый ни к первому, ни ко второму.

3. Для о. П.А. Флоренского гораздо большее значение, нежели для Булгакова и Лосева, имеет «нижний этаж» анализа слова и имени (к примеру, для Лосева, скажем, фонематический уровень слова вообще не играет никакой роли при анализе предметной сущности последнего, да и для Булгакова фонема есть уровень максимальной меонизации смысла), ключевым понятием такого анализа становится понятие аффекта (а не смысла, как у Булгакова и Лосева). Слово, по Флоренскому, отображает собой энергии, влияния, формирующие личность как ипостась, как целое, как имя. Коммуникативные процессы, общение, происходящее между людьми, есть процессы соединения с ответным словом, процессы синергетические по существу.

4. ФИ о. С. Булгакова неразрывно связана с его тринитарной онтологией — и с концепцией Абсолютного Субъекта, концепцией Я, — и, разумеется, с его версией софиологии. Однако было бы неверно в данном случае определять Булгакова только как «софиолога» – основной корпус «Философии имени» складывался в 1918–1919 годах, в Крыму, предшествуя «Трагедии философии», – работы, в которой была философски обоснована идея о подобии суждения «я есть нечто» («свёрнутое» имя существительное) и Троицы. Если в «Свете Невечернем» «София» и «Имя» фактически синонимичны, то уже в «Философии имени» и «Трагедии философии» они различаются. Длительность периода от момента написания до момента публикации отразилась на самих текстах, которые подвергались дописыванию и переписыванию; характер этих трансформаций с неизбежностью нес на себе отпечаток изменения и общей онтологической (софийной) модели. Уточнение онтологического статуса Софии не могло не отразиться и на уточнении онтологического статуса имени; обнаруживаемое различие между ними указывало на возможность двух направлений в центральном для всей булгаковской метафизики соотношении между Богом и миром – от Бога к миру (благодать, сфера Софии и софийных эпифаний) и мира к Богу (сфера Имени, именование). Сфера чистых смыслов, сфера Софии не совпадает полностью со сферой имен. Имя – это энергетически нечто иное, чем идеи и смыслы. Имя – это и смысл, и одновременно «молчаливое подлежащее»; сфера я, сфера субъективности: сфера, где я присутствую и откуда я говорю, моя сфера, мое имя; смысл может быть искажен – я не могу не быть, если я есть. Иными словами: имя, взятое в единстве со своим носителем, есть критерий софийности мира, одно из выражений софийности мира, но не сама эта софийность. Имя есть энергийное устремление твари к инобытию, коренящемуся не в сфере чистых смыслов, а в Троичности. Учение об Имени – это учение о человеке, о личности. Учение о Софии – учение о Богочеловечестве.

5. Еще более жесткую дистинкцию между Именем и миром идей проводит Лосев, определяя Софию и Имя как четвертый и пятый элементы пентады. С точки зрения онтологического статуса, который придается языку, оценка Лосева является максимальной: Лосев вводит ономатическое начало в саму Первосущность, язык конституируется до и вне точки касания божественного и тварного миров, – у Лосева предполагается одновременное наличие и тварного имени, и своего рода «сверх-первослова», фиксирующего акт «самоименования Первосущности» . Нетварное Имя – («сверх-первослово»), понятно, не только не является словом обыденного языка, но и не находится на грани между Творцом и тварью, как у о. С. Булгакова; это то Имя, которое содержится в сущности и не определено через тьму меона. Именем первой Пентады «держится мир», но «не сущность сама воплощается, но энергемы воплощаются» – не Имя сущности, а первотварное имя, Магически-Мифическое имя коренится в точке касания двух миров и влечет за собой всю иерархию инобытия.

6. Однако о языковой магии, языковой энергетической стихии первым из «философов имени» высказался Флоренский, — отсюда его интерес к «заумной» поэзии Хлебникова и Кручёных, которая символизирует для него победу ἐνέργεια над ἔργον. (см. работу 1918 года «Антиномия языка»), — и к Каббале (Лекции по средневековой философии 1915-1916 гг.). Разница позиций Флоренского и Лосева по этому вопросу (Лосев различает Имя как пятое начало Пентады (Пентада = Троица+София+Имя) — и Имя как «выброшенный» Сущностью вовне сгусток онтологической энергии: Магическое имя) коренится в различии истолкования обоими мыслителями понятия «энергия» (ἐνέργεια), прошедшего, в свою очередь, свой путь: от Аристотеля до В. Гумбольдта и А. Потебни.